— Ваня, ведь и на самом деле может что-то толковое получится, — задумчиво сказала хозяйка. — А теперь спать иди.
Кивнула в сторону выхода, потом попыталась подтолкнуть, а одеяло сползло, обнажая грудь… Красивая, кстати. Ну да, я ведь уже об этом говорил.
— Вань, ты же говорил, что день завтра трудный? И нельзя так много! Ах ты негодник…
Очень даже я годник. И дни у меня всегда трудные. А про много — выйдешь замуж за Петра Генриховича, отдохнешь.
Анастасия Тихоновна на допросе вела себя сдержанно и с достоинством. Этакое оскорбленное создание, не ропщущее на судьбу, понимающее, что истина восторжествует и ее все равно отпустят. Говорила, что законы не нарушала, жильцов прописывала аккуратно, в управление полиции с паспортами сама обращалась. Про чемоданы, найденные в амбаре, ничего не знает — не ее владения, а супруга и работника. Ни про убийство чиновника, ни про чемодан с акциями сказать ничего не может. Если в Учетную книгу не вписан — не останавливался такой чиновник, или — за кого он себя выдавал? Высокий, черноволосый с проседью? Нет, не упомнит такого. Фотографическую карточку бы посмотреть — ответила бы точно. Но все может быть — если и прибывает кто с фальшивым паспортом, так да, виновата, судите. Не умеет малограмотная женщина отличить подделку от настоящего документа.
А то, что брат говорит — просто поклеп. Илья, он с детства такой был, всегда на нее родителям напраслину возводил, потому что она умнее. И потом, во взрослой жизни — она-то замуж сумела удачно выйти, а овдовев, взяла все хозяйство в руки. И братца она в канцелярию господина исправника пристроила, еще прежнего, что до Василия Яковлевича был. Ну да, бог ему судья, Илье, сам потом пожалеет. На мужа наговаривать ничего не станет, потому что не знает. Если Николай в чем виноват, то господин следователь разберется.
Крепкий орешек.
Зато ее муж, Николай Кошелев, в преступлении признался сразу. Глупо не признаваться, если все улики против него.
Об убийстве отставного статского советника поведал просто. Мол — извозчик знакомый, из «вольных», клиента привез, сказал, что гусь жирный, в бегах, и за деньгами не постоит.
Богатенький, да в бегах, а еще и дурак, каких мало. Попросил помочь с паспортом, пообещав за него пятьсот рублей. Фальшивый паспорт, даже если его брать у шурина, с подписью господина исправника, не больше двадцати рублей стоит. То, что подпись поддельная — ничего страшного. Илюха столько раз за господина исправника расписывался, что никто не отличит его подпись от настоящей. Как же такого не ограбить? Грех это, мимо дурака пройти. А убить — так еще проще, жалобу писать не станет.
Денег у отставного чиновника при себе немерено, да и чемоданчик любопытный, с гербом. Поспрошал у умных людей — что за «Экспедиция по заготовке ценных бумаг», объяснили, что контора такая, где деньги печатают. Не иначе, деньги украл у царя-батюшки.
Так что, пожил господин чиновник в гостинице, в баньке попарился, даже Муську с Садовой улицы опробовал, доволен остался, рассчитался с девкой.
В гостинице его записали как Волкова, череповецкого мещанина. И паспорт принесли на это же имя. У чиновников паспорта бессрочные, у мещан на пять лет. Документ потом пригодится, можно кому другому продать.
Потом Николай повез господина отставного чиновника к тракту, заверив, что там передаст другому извозчику, а потом — до самой Вологды с ветерком. Не доехал, подождал, пока чиновнику до ветру не захотелось, да и шваркнул кистенем по затылку.
Одежду снял, добротная, в крови не испачкана. Печатка и обручальное кольцо слезать не хотели, пришлось отрезать. У него с собой и лом был, и заступ. Зимой тяжело землю копать, но что делать? Глубоко можно не закапывать, просто присыпать. А тут, как на грех, со стороны тракта шум, словно тройка несется, а может, и не одна. Заопасался, тело быстро в кусты стащил, снегом присыпал. Решил, что приедет попозже, вместе с работником, тот поможет. И приезжали они не один раз, искали, а труп, словно корова языком слизала!
Печатку и обручальное кольцо он Илюхе подарил. Тот жениться собирался, пригодятся. И деньги шурину отдал.
Вот это мы знаем. И драгоценности при обыске на квартире канцеляриста отыскали. Увы, больше ничего интересного не нашли. А может — и хорошо? Нашли бы, а мне разгребать.
Как говорят, под тяжестью улик, преступник признался в содеянном. В остальных убийствах Николай признаваться не пожелал. Мол — врет все Илюха. Ничего не видел, ничего не слышал. Если кто-то кого-то убил, он не при чем. С чемоданчиком да, промашка вышла. Не деньги там, а бумажки ненужные. Чемоданчик он в амбаре припрятал, а куда бумажки девались — знать не знает.