Но иначе нельзя. Если в Новгород я отправился с одним саквояжем, то обратно все пространство — и багажное и то, что внутри, забита барахлом под завязку. Матушка решила, что мальчику просто необходима еще одна шуба (у батюшки три, зачем ему столько?), полдюжины рубашек, воротнички, три пары нательного белья, еще один мундир — дескать, тот, где штаны драные, нужно выбросить, жилеты, парочка галстуков, носки.
Еще она отправила в подарок моей квартирной хозяйке короб почти не ношеных платьев и старую шубу. Старую, в том смысле, что матушка шила ее два года назад. Сама Ольга Николаевна ее надевала всего один раз, но шуба ей отчего-то «не покатила». Наверняка, батюшка поворчал, но дал денег на новую. Не знаю, обрадуется ли Наталья Никифоровна подарку с барского плеча или обидится? В крайнем случае, передарит кому-нибудь или продаст. А шуба, судя по соболям, недешевая. Минимум рублей двести стоит.
Невольно вспомнилась одна моя двоюродная тетушка, периодически наезжавшая ко мне с мешками подарков. Родственница — женщина немолодая, повидавшая жизнь, считала, что молодежь (мы с Ленкой) нуждается, поэтому с удовольствием доносим старые шмотки, которые она забирала у своей дочери и зятя. Зять у нее трудится в столичной мэрии, поэтому лишней одежды скапливается много.
Мы с Ленкой благодарили родственницу, а после ее ухода вытаскивали подарки к контейнерной площадке и аккуратно развешивали одежду на ограждении.
Но для Натальи Никифоровны матушка приготовила еще один подарок — набор фарфоровой столовой посуды на шесть персон.
Раньше подумал бы, что это будет шесть глубоких тарелок под первое и шесть мелких под второе. Ну, еще какая-нибудь супница. Ага, как же. Оказывается, в сервиз входит здоровенная супница, литра на четыре, тарелки для первого и тарелки под второе. Еще два комплекта тарелок поменьше и комплект совсем маленьких, вроде кукольных. Эти-то для чего? Салаты накладывать? Или десерты? Еще два огромных блюда — овальное и продолговатое, три салатника (или салатницы?). Еще четыре соусника. На кой Наталье четыре соусника? Огромные блюда — ладно, сойдут, на них Литтенбрант жареных зайцев станет складывать.
Когда фарфор был упакован, матушка строго сказала:
— Скажешь, что это твой подарок на свадьбу.
Я с сомнением посмотрел на ящики, которые пытались пристроить сзади почтовой кареты. Довезу или нет?
— Не поверит, — покачал я головой. — Моя хозяйка — женщина умная, соображает, что мне на такой сервиз полгода придется работать.
— Нет, Ванечка, пусть у тебя жалованье и неплохое, но на такой сервиз тебе год пришлось бы трудиться.
— Ничего себе⁈ Он что, больше тысячи стоит? — слегка обалдел я. Прикинув, сказал: — В Череповце за такие деньги три дома можно купить. А добавит еще тысячу — так и усадьбу верстах в ста от города. Правда, без земли.
— Для хорошего человека не стоит скупиться, — улыбнулась матушка. — Шуба и платья, что я послала — они не новые, но от души. Но посуду нужно новую дарить, чтобы в доме достаток не пропадал. А Наталья Никифоровна, хозяйка твоя, человек душевный, дай бог ей счастья.
Душевный? Что да, то да. Я, вроде, о хозяйке особо-то и не распространялся? Или это и без слов понятно?
Для Леночки Бравлиной у Ольги Николаевны тоже нашелся подарок –золотой браслет из витой проволоки. Кольца и дорогие сережки гимназистке носить не положено, но что-то драгоценное, блестящее девчонке наверняка хочется. А браслетик почти незаметен. Если явится классная дама, подарок будущей свекрови можно спрятать под обшлагом рукава. Жалко, что сам не додумался. Не удержавшись, зашел в ювелирный магазин и купил Леночке серьги — не слишком большие, но и не маленькие. Не знаю, можно ли дарить такие подарки барышне, не имеющей покамест статуса невеста, но подарю. Разрешит ей классная носить — ладно, а нет, пусть моя кареглазка приберет серьги в шкатулку до лучшим времен.
Еще матушка вручила мне колечко с бриллиантом. Зачем, говорить не стала, но я догадался сам. Надеюсь, подойдет для пальчика гимназистки, когда свататься стану? Колечко не в коробочке, а в бархатном мешочке. Положу-ка я его в карман, чтобы не потерялось.
В обратный путь мне упаковали кое-какие нужные в хозяйстве вещи. Например, кофемолку, к ней два фунта кофейных зерен и полфунта уже смолотого. Еще кастрюльку, в которой стану кофе варить, а самое главное — спиртовку! Не такую, что дают на уроках химии в школе, а побольше, медную.
Матушка озаботилась, чтобы имелся запас спирта, приказав упаковать полуторалитровую бутыль и уложить ее в ящик со стружкой. Не знаю, где в Череповце можно купить спирт, но, по моему разумению, сойдет и водка. Или попробовать керосин?
Я прикинул, что использовать спиртовку можно не только для варки кофе. На нее реально поставить и сковородку, поджарить яичницу. Теоретически, мог бы и кашу сварить, если бы умел. Впрочем, вареная картошка — тоже неплохо.
Так что, если Наталья не сразу продаст свой дом, с передачей меня новым хозяевам (с кухаркой!), не пропаду. Не обязательно ходить по трактирам, тратить деньги и время. Яичница и вареная картошка — спасение для холостого мужчины. Жаль, до замороженных пельменей в пачках еще не додумались.
Половину скарба составляли книги. Пытался сосчитать их количество, потом плюнул. Я не библиотекарь, каталог вести не собираюсь.
Везу в Череповец и те, что хранились в домашней библиотеке Чернавских, и те, что пылились на полках книжных шкафов канцелярии губернатора, валялись по кабинетам столоначальников, и те, что пожертвовали батюшкины подчиненные.
В домашней библиотеке я провел основательную ревизию, обнаружив немало дублей. Зачем, спрашивается, родителям три издания «Евгения Онегина», два «Медных всадника» и две «Маленькие трагедии»? А «Бедная Лиза» Карамзина аж в шести вариантах? Еще были лишние книги и Гоголя с Тургеневым, и двух графов Толстых.
Оставил батюшке с матушкой по одному экземпляру, все остальные изъял в пользу будущей школьной библиотеки села Нелазское. Вице-губернатор распорядился отдать селу по одному экземпляру «Адрес-календарей Новгородской губернии» за десять лет, статистические справочники, которых всегда в избытке, с десяток альбомов Августейшего семейства за разные годы, еще какие-то официозные издания. Беру. Если что-то сейчас не понадобится, пригодится лет через сто историкам и краеведам.
Господа чиновники тащили книги, руководствуясь принципом — «Дай им боже, что нам не гоже». А еще те, про которые не могли толком сказать — откуда они у них взялись? Коллежский регистратор Сидоров принес с десяток тонюсеньких брошюр — партитуры симфоний Бородина, Листа, Кюи. Что ж, берем и это. Берем «Исторический очерк арабской музыки», составленный неким господином Христиановичем, и «Гипнотизм и его краткую историю» Лихонина. Я вообще ни от чего не отказывался. Кто знает, может, роман немецкого автора, отпечатанный готическим шрифтом, который я не сумел разобрать, отыщет своего читателя?
И Вальтера Скотта возьму. Скотта у нас любят, но сомневаюсь, что кто-то осилит двадцать томов, отпечатанных в Эдинбурге на аглицком языке.Зато на полке кожаные корешки с позолотой будут смотреться красиво, послужат украшением сельской библиотеки. И сразу целую полку займет. Потом, когда книг станет больше, то можно отправить всю хрень в книгохранилище — какой-нибудь чулан или кладовку.
Но чиновники приносили и вполне приличные книги. И Ломоносова с Державиным, и Крылова с Жуковским. Кто-то не пожалел отдать исторические романы Михаила Загоскина и Ивана Лажечникова.
Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 года» я читал, понравилось, «Рославлев, или Русские в 1812 году» тоже читал, но понравилось меньше, а про «Аскольдову могилу» лишь слышал, но на глаза не попадалась. Прочитать, что ли?
Лажечникова тоже читал. Не все, разумеется. «Ледяной дом» понравился, а вот «Последний новик» не особо. Кстати, на «Новика» в мягком переплете постоянно наталкиваюсь в разных буккроссингах — в кафешках и красных телефонных будках, ставших очень модными в последнее время.