— Сторговались?
— Шесть рублей заплатили, но дед доволен, — усмехнулась Нюшка. — Он от великой радости хотел мне полтинник дать, но это лишка. Двадцать копеек взяла.
Ай да девчонка! И деда не позволила обмануть, и комиссию за посредничество взяла божескую. Стоять на улице холодно, но я готов померзнуть ради того, чтобы послушать девчонку. Интересная барышня.
— А Петька учиться жаждет? — полюбопытствовал я.
— Лентяй он. Слов добрых не понимает, а подзатыльник дашь, так к мамке ябедничать бежит, а тетя Галя заступается — маленький, мол, рано. А какой же он маленький? Шесть лет уже! Но ничего, — многообещающе хмыкнула Нюшка, — научу я Петьку. Он и писать-читать станет, а еще складывать и делить, и в Александровское училище учиться пойдет. Но там по трое парней на одно место, стараться надо. А если тетя Галя станет ругаться — я ее саму учиться заставлю. Умной ей быть не обязательно, но читать и писать в жизни пригодится.
Мне стало жалко и Петьку, и тетю Галю. А ведь выучит!
— И на кого ты Петьку собираешься выучить?
Деревенская умница призадумалась, потом сказала:
— Конечно, лучше бы на мастера-машиниста. После училища этих сразу на пароходы берут — в учениках годика два походят, потом помощником судового механика лет пять. Но на реке даже ученик четыреста рублей за навигацию получает. Еще слышала, что паровозы появились — вроде парохода, только поменьше, вроде кареты с трубой, и не по воде плавают, а по железной дороге бегают, туда тоже машинисты нужны. Но можно и просто мастером — хоть токарного дела, хоть и слесарного, жалованье хорошее. У мастеров, что на нашем судостроительном заводе — по восемьсот рублей в год бывает.
— У мастеров жалованье восемьсот рублей в год? — слегка обалдел я. Это что, мастер на заводе Милютиных получает почти столько же, сколько я?
— Понятно, что сразу такое жалованье не дадут, — хмыкнула Нюшка. — И опыт нужен, и навыки. Я как-то справлялась — мастер, если понадобится, может любого токаря заменить. Но самое главное — он должен работу организовать.Конечно, будь я сама парнем, в училище бы на чертежника учиться пошла или на счетовода.
— На счетовода — оно понятно. А почему чертежник?
— Господин Милютин новую пристань собирается строить, значит, на судостроительном заводе новые баржи станут закладывать. Кто чертежи станет чертить? Или со старых новые перечерчивать? Работа всегда будет, и жалованье неплохое. А если в управление землемеров возьмут, так можно, со временем, классный чин выслужить. А коллежский регистратор — это, считай, будущее обеспечено. Думаю — как бы мне на счетовода выучиться? Но девок не берут… Ну, ничего, сама выучусь, лишь бы время найти.
— А ты, оказывается, занятой человек, — уважительно покачал я головой. — А я себе кухарку ищу, думал, ты согласишься? Но у тебя и так дел по горло.
— Кухарку? — заинтересовалась Нюшка. — А я бы и согласилась. Петька пусть до школы грамоты посидит, не помрет. А вы приставать не станете?
Хотел в сердцах сказать — дура ты, но не стал, но просто обошел девчонку и пошел дальше. Впрочем — почему дура? Вполне резонный вопрос. Только, кто же признается? Нет, надо кого постарше. Не старуху, из которой песок сыплется, а пожилую тетку — лет сорока пяти — пятидесяти. Но опять-таки — где взять?
— Иван Александрович, Иван Александрович, — затараторила девчонка, хватая меня за руку. — Не сердитесь, я знаю, что вы не такой. Просто спросить надо было.
Я остановился. Сошел с тропинки, чтобы идущий люд не натыкался. Поинтересовался:
— В смысле, о чем надо было спросить?
— О том, станете приставать или нет, — деловито пояснила девчонка. — Я уже и сама думала — а не пойти ли в прислуги? По дому теперь станет тетя Галя работать, а мне что делать? Летом хоть огород есть, а зимой? Скучно же. Но кто меня в кухарки возьмет? В няньки возьмут, так в няньки самой не хочется. По ночам зыбку качать, а днем хозяйка все остальное заставит делать. Я бы в горничные пошла, если в семью. А к одинокому барину наниматься опасно. Но к вам пойду. Чего бы не пойти? За скотиной ходить не надо, младенца у вас нет.
— Аня, здесь ты права, — заюлил я. — Я глупость сморозил, когда тебя в кухарки позвал. Что люди скажут?
Я уже сам пожалел, что позвал девчонку в прислуги. Дело-то не только в том — кто чего скажет или подумает. На хрена мне прислуга, у которой в голове компьютер? Будет у меня кухарка, с компьютером, да еще с замашками кардинала Ришелье. Язык мой — враг мой.
— О вас никто плохого слова не скажет, — твердо заявила девчонка. — А скажут — так и плевать, с большой колокольни. А про приставание сдуру спросила.
Как бы мне отмазаться? Но так, чтобы девчонка сама отказалась.
— Но мне не только стряпуха нужна. Надо еще и полы мыть, воду с дровами носить, в лавку бегать, баню топить. Дрова закупать придется, насчет пиления договариваться. Да, еще придется мой мундир гладить. Так, чтобы на штанах стрелки! И жалованье большое не дам.
— Так это понятно, — отмахнулась девчонка и деловито спросила. — А харч чей?
— В смысле? — не понял я, потом дошло. — Что для меня станешь варить, то и сама будешь есть. Хочешь себе наособицу готовить, если у тебя диета — на здоровье. Да, тебе же у отца разрешение спрашивать нужно. Вот, давай-ка вначале с отцом посоветуйся…
Я уже обрадовался, что Нюшка откажется, но та только махнула свободной рукой.
— Если с такими условиями, так и неплохо… Отец разрешение даст, куда он денется? Но меньше, чем за пять рублей в месяц не соглашусь.
Нет, не откажется. Но пять просит — уже хорошо. Я-то хотел сразу семь предлагать.
— Годится, — обреченно кивнул я.
— А жить где? У вас в доме или приходящей?
— Хочешь приходящей кухаркой быть — отлично. Утром придешь, вечером уйдешь.
Кажется, девчонка собирается задать еще кучу вопросов. Но ей хорошо — у нее уши платком укрыты, и валенки на ногах.
— Знаешь, где я живу? На Покровской…
— Да знаю где вы живете. В доме Натальи Никифоровны, которая раньше квартиру реалистам сдавала, а теперь замуж выходит.
Ну все-то она знает!
— Но она пока дома, — предупредил я. — И приболела малость, простудилась.
— У бабки Дуни — моей двоюродной, травки хорошие есть. Заварю — враз вашу хозяйку на ноги поставим. Я тогда одежду Петьке занесу, потом к вам приду, дом смотреть.
Нюшка кивнула, развернулась и побежала. А я, вместо того, чтобы пойти в тепло, с грустью посмотрел ей вслед и подумал, что я, похоже, свалял дурака! Ну, ничему-то меня жизнь не учит. Чует мое сердце, что Нюшка меня застроит!
[1] На этом кладбище будут похоронены городской голова И. А. Милютин (1907 г.) и его зять — Н. В. Лентовский (в 1909 г.), ставший к тому времени тайным советником и сенатором. В советское время кладбище окажется заброшенным, в 1950-е годы на его месте разобьют парк имени Ленинского Комсомола. В 1990-е годы, на месте предполагаемой могилы Милютина будет установлен бюст.
[2] Стихотворение подлинное, автор мне неизвестен.
Эпилог
Дело, открытое по факту смерти Сомова Николая Сергеевича у меня принимал нынче не прокурор, а сам Председатель Окружного суда. Николай Викентьевич читал очень быстро, но внимательно. Закрыв дело, посмотрел на меня сказал:
— Вы свою работу выполнили добросовестно. Можно передавать дело прокурору.
— Так-то оно так… — промямлил я.
— И отчего вы так опечалены?
— Тем, что так и не сумел установить — было ли кольцо украдено Зуевой или его и на самом деле кто-то подложил под подушку Любовь Кирилловны?
— А ваша личная версия? — полюбопытствовал Лентовский, а потом предложил: — Представим себе, что вы не судебный следователь, а защитник госпожи Зуевой. Что бы вы стали делать?
Я сделал вид, что задумался, хотя, уже и составил в голове версию, которой мог бы придерживаться присяжный поверенный.