Ишь, коза! Похмеляться она мне не даст. Вот, сейчас возьму, да и уволю нафиг. Но нет, это я так. Повезло мне с кухарками, что с Натальей Никифоровной, что с Нюшкой.
Но я и сам не стану опохмеляться. Известно, что опохмелка — верный путь к алкоголизму. Поэтому, прихватив чистое белье, собранное Нюшкой, отправился в баню.
Баня — лучшее средство от многих бед, включая усталость, накопленную за две недели, и похмелье. Кажется, даже осипшее гордо приходит в норму.
Париться одному скучновато. Банщика бы сюда. А еще лучше — банщицу. Вспомнилась Наталья Никифоровна, охаживавшая меня веничком. А сейчас, небось, напаривает в баньке нового мужа.
Эх. И за что Литтенбранту такое счастье? А если у него с Натальей ничего не выйдет? Или, начнет обижать? Наташка все-таки не чужой человек.
Тьфу ты. Прекращать надо. Что это на меня ревность-то накатила? Вон, пока в Паче сидел, дело делал, никаких посторонних мыслей не было. Даже о Леночке вспоминал редко. Работа, работа. Бумаги.
Вспомнив о бумагах, я едва не подскочил. А где моя папка с протоколами допросов? Куда я ее задевал? В бане ее точно искать бесполезно.
Нет, не вовремя вспомнил. Наспех помыв голову, сполоснувшись, начал собираться. Второпях чуть было не порвал кальсоны и рубаху, но кое-как справился.
Папка обнаружилась там, куда я ее и положил — на дне походного сундучка. И там же мой револьвер, который так и не понадобился. Забыл спросить у Абрютина — зачем он меня пугал накануне поездки? Впрочем, возможно, что не пугал. Кто знает, как могло обернуться дело?
И про шапку вспомнил. Я же вчера хвастал, что попаду в летящую мишень. Но сначала подкинул свой головной убор, потом принялся искать револьвер. Не нашел. Ну, как чувствовал, что стоило убрать оружие подальше.
Фух, от сердца отлегло, когда обнаружил свои записи. Конечно, если бы я их потерял — не смертельно. Протокола можно было бы восстановить, но это двойная работа. К тому же — а если бы кто-то все обнаружил?
Но несомненный плюс во всем деле есть. С перепугуиз башки вылетели остатки похмелья.
Нюшка, успевшая застелить кровать — вон, даже белье поменяла, хлопотала на кухне.
— Иван Александрович, завтрак пока не готов, чайку попейте. Еще вам письма пришли, и посылочки передали. И не с обычной почтой, а с курьером. Курьер важничал, отдавать не хотел. Мол — лично в руки его благородию положено. Но когда я сказала, что вы в командировке, в дальних деревнях, тогда отдал. Я за все расписалась. Пыталась на чай дать, так не взял, обиделся. Наверное, мало дала?
Пытаясь подавить смех, спросил:
— А сколько ты дала?
— Гривенник, а куда еще? Курьерам больше гривенника не положено.
— Анька, он тебе по заднице не дал? — поинтересовался я.
— По заднице не дал, но дурой обозвал, — отозвалась кухарка. Пожав плечами, сказала: — И чего это я дура? Сам он дурак. Вот и пусть без гривенника и сидит.
— Ань, курьер был коллежским регистратором, если не выше, а ты ему гривенник, словно лакею.
— Да? В следующий раз рубль серебряный дам.
Вот и поговори с такой! Какая-то соплюшка предложила курьеру — чиновнику по особым поручениям гривенник на чай. Обид теперь море. Ну, пусть с его обидами батюшка разбирается.
Ухватив чашку с чаем, опять дав зарок обзавестись стаканом с подстаканником, пошел к себе.
Письма и посылочки — маленькие, аккуратненькие, были из Новгорода, от родителей. А кто же еще курьера отправит, если не вице-губернатор?
Для начала открыл конверт от отца.
'Дорогой мой сын. В первых строках своего письма поздравляю тебя с именинами. Пожелаю тебе…
Не знаю, чего тебе пожелать, придумай сам и допиши за меня. Специально оставил пустую строчку для пожеланий.
Посылаю тебе небольшой подарок — орден святого Владимира. Ты уж меня прости Ваня, но в твой приезд не стал ничего говорить, чтобы не расстраивать ни тебя, ни матушку. Тем более, что все равно бы не успели сотворить тебе орден, приличествующий твоему (и моему) положению.
Но на будущее имей ввиду, что казенные кресты носят только коллежские регистраторы или те, кто получает кресты за выслугу лет. Титулярный советник, в двадцать лет награжденный орденом св. Владимира, не должен жалеть денег, чтобы иметь настоящий крест, а не тот, что у тебя. Если бы ты подольше пообтирал задницей стулья в канцеляриях, а не взлетел бы ввысь, словно пробка, так знал бы, что «казенные» кресты именуют еще «сиротскими».
Открыв посылочку, вытащил крестик. Потом отцепил с мундира свой собственный орден, положил на стол рядышком.
И что не так? Ленточка на моем уже пообтерлась, так это мелочи.
Нет, что же батюшке не нравится в «казенном» ордене? В том самом, что мне прислали из канцелярии? Придется звать эксперта.
— Анна Игнатьевна, можно вас на минутку? Консультация ваша требуется.
— Опять вы шутить изволите? — привычно проворчала девчонка, появляясь в моем кабинете.
— Нет, Анна Игнатьевна, не шучу. Нужно ваше непредвзятое мнение. Извольте глянуть. Вот крестик, что я ношу, а этот мне в подарок прислали. Есть разница?
— Так Иван Александрович, видно же, — хмыкнула девчонка. Ткнув пальчиком в крестик, что прислал отец, сказала: — Вот тут и краска — эмаль, то есть, поярче, и лик святого почетче. Заметно же, что дороже. — Ухватив вначале «казенный» крестик, взвесила его на ладошке, потом взяла отцовский. Взвесив и тот, опять хмыкнула: — Вот этот вот немножко, а тяжелее. Верно, что золота побольше. Вы, Иван Александрович, крест попроще по будням носите, если и потеряете — не так жалко. А второй — по праздникам надевайте.
— Эх, Анна Игнатьевна, что бы я без тебя делал! — вздохнул я. — Придется тебе премию дать.
— Не, не придется. Вы же, почитай, две недели не пили и не ели, а жалованье мне заплатили. Я посчитала — три рубля вам должна.
Анна Игнатьевна гордо удалилась.
Я опять посмотрел на оба ордена. И отчего сразу не заметил? И впрямь, тот, что прислал отец, был и красивее, и богаче, а я принялся дочитывать письмо.
'Теперь о более важном. Очень рад, что у тебя хватило ума сообщить мне о своем подозрении, касающемся директора тюрьмы г-на Фаворского. Теперь я предупрежден, это превосходно. Но я тебя настоятельно прошу — не торопись. Свой лавровый венок ты получить успеешь, даже успеешь сдобрить им не один супчик. А я отправил твоему приятелю исправнику поручение — пусть проверит полученную информацию. Не обессудь, но эта информация поступила в канцелярию губернатора, якобы, анонимно. Ты у меня умный мальчик и все поймешь правильно. Заодно проконтролируешь — не засунет ли твой друг мое поручение под сукно. Иной раз такое бывает и с исполнительными исправниками, особенно, если дело касается своих человечков в уезде.
Твоя матушка тоже посылает тебе подарок. Я кое-что добавил от себя. Надеюсь, это станет тебе некоторой компенсацией за неполученную лаврушку.
Еще. Наверняка тебе будет интересно. Я подобрал парочку толковых людей из своих чиновников, которых собираюсь взять с собой. Они уже изучают наши — то есть, твои методы: антропометрию и дактилоскопию. Сделал расчеты, похоже, если присовокупить к дактилоскопии фотографирование преступников, то в антропометрии не будет смысла. Сейчас самым главным является подобрать подходящие примеры из европейской практики, а на это нужно время. Сам знаешь, что в нашем отечестве очень любят все иноземное.
Твой отец. А. И. Чернавский'
Что ж, отец доволен, что знает новость о злоупотреблениях в тюрьме, а от кого информация исходит, для меня не столь важно. Медаль мне за это не дадут, а вот недовольства со стороны коллег получу сполна. Так что, пусть инициатива придет извне, плюс — расследование господина Пятибратова.
Потом до меня дошло, что батюшка поздравил меня с именинами. А когда хоть они были? В феврале, как помню по календарю, Иванов несколько штук. Который из них мой святой патрон? Выходит, что мне исполнилось двадцать один год? Ух ты, теперь хотя бы месяц знаю. А день как-нибудь потом вычислю.