— Вчера моя юная кухарка заявила, что из денег, выделенных ей на хозяйство, за неделю смогла сэкономить два рубля, — усмехнулся я.
На самом-то деле Нюшка говорила о полутора рублях, но округлил.
Думал, что женщины меня поддержат, посмеются — ну, два рубля не велики деньги, но обе старшие родственницы одобрительно закивали.Ну да, это я до сих пор не научился тратить деньги. И жалованье приличное, и родители подкидывают денежку.А посидел бы месячишко рублях на пятнадцати, сразу бы понял, почему трудовая копейка. А два рубля, это сколько на наши деньги? Пытался прикинуть, получилось не меньше десяти тысяч. Если не больше. За месяц Нюшка сколько мне сэкономит? Червонец? Того и гляди, сам считать научусь. А червонец-то — это приличные деньги.
— Иван Александрович, а зачем вам с Еленой управляющий, не говоря уже об экономке? — нахмурилась будущая теща. — Мне кажется, моя дочь сама прекрасно справится с прислугой.
В принципе, Ксения Глебовна права. Пусть в женских гимназиях и нет такого предмета, как «управление персоналом» или «теоретические основы клининговой службы», но дворянская девушка уже в семье получает необходимые навыки. Кстати, недавно выяснил, что в гимназиях девушки учатся рукоделию. Ибелье штопают, и крючком вяжут, и даже сумеют себе платье сшить. И на машинке вышивать умеют. Прямо-таки не барышни на выданье, а коты Матроскины. Нет, кот на машинке вышивать умел, а здесь даже «Зингеры» еще не появились, хотя они уже есть[1].
— А зачем хозяйке дома себя утруждать? — парировал я. — К чему отдавать приказы кухарке, горничным или истопникам. кто там у нас еще должен быть? Няньки, даст бог, потом бонны какие-нибудь, гувернантки. Зачем иметь дело с толпой слуг? Проще с одной экономкой. Поставили экономке задачу — пусть исполняет. И проследит, и проконтролирует.
— Простите, Иван Александрович, а чем же станет заниматься ваша жена? — недоуменно вытаращила глаза теща. — Муж добывает средства к существованию, жена в это время блюдет дом. Елена сама присмотрит за прислугой. В крайнем случае — я приеду, помогу.
Вот уж кого мне не хватало, так это тещи! Мне в прошлой жизни одной хватило.
— А моя жена станет меня любить, — посмотрел я на Леночку. Та зарделась, но вроде бы, не возражала.
— Любить — это понятно. Но что она делать-то станет? — не унималась теща.
— Саморазвиваться станет, — брякнул я первое, что мне пришло в голову.
Все три женщины, сидевшие за столом, запереглядывались. Этого слова, так любимого женщинами будущего, в здешнем обиходе нет, еще решат, что считаю свою невесту недостаточно развитой. Надо срочно сказать нечто умное, чтобы сгладить ситуацию.
— Мужья, как известно, во время службы дичают, — пустился я в пояснения. — Вот, недавно в командировке был, аж две недели. За это время не то что книг не читал, даже газеты в глаза не видел. А у Лены, как я уже понял, настоящий талант педагога. Так что, очень надеюсь, что супруга, в мое отсутствие, займется собственным образованием —образование ведь гимназией не заканчивается, верно? Книги станет читать, музыкой заниматься. Заодно и меня подтянет до собственного уровня.
— Ваня, если ты так думаешь… — начала Леночка, но тут же была прервана родственницами.
— Елена, мы же тебя просили! Обращайся к своему жениху лишь по имени и отчеству! — гневно потребовала матушка.
— Маменька, а может хватит уже? — сдержанно попросила Лена.
У Леночки железная выдержка. Иная бы психанула. Но девушка из другой эпохи.
А я ее поддержал:
— Ксения Глебовна, действительно, может, и на самом деле хватит? Понимаю, что целоваться в Великий пост неприлично, да и грешно, но уж с именами и отчествами уже перебор. Как-то ненатурально звучит, если жених с невестой обращаются друг к другу — Иван Александрович… Елена Георгиевна.
Ксения Глебовна посмотрела на золовку, пытаясь найти в ней поддержку, но Анна Николаевна вдруг встала на нашу сторону.
— Ксения, вот здесь я с молодежью согласна. Пусть Иван Александрович и Лена обращаются друг к другу как хотят. Можно подумать, что вы с Георгием именовали друг друга с вичем до самой свадьбы.
— Мы — нет, но мы-то совсем другое дело, — вспыхнула матушка Леночки. — Но мы с ним перед свадьбой виделись всего несколько раз. Какие там поцелуйчики! Мы рядом друг с другом стеснялись постоять. Зато и слухи о нас не распускали.
— Маменька, я тебе уже говорила, — ответила Леночка с недовольным видом. — Те сплетники, которые болтают, они несчастные люди. А мы с Ваней ничего не боимся! Правда?
— Ленусь, так кто бы сомневался! — развел я руками, едва не опрокинув пустой стакан. — Мы с тобой знаем правду, а до остальных нам нет дела. И пусть все сплетники и завистники сдохнут от зависти!
— Вот и славно!
Лена соскочила со своего места, подбежала ко мне, звонко чмокнула в щеку. Предупреждая гневные вопли матери и тетки, сказала:
— А ведь никто не хочет вспомнить, что у Ивана недавно был день ангела!
— Почему это не вспомнил? — возмутилась Ксения Глебовна. — Мы с Анной хотели поздравить после поста. Сейчас такой подарок нельзя вручать.
Что за подарок? Интересно.
— Давайте сейчас. Что за подарок, если его дарят позже? Зря мы его из столицы везли?
Матушка и тетушка только руками развели. Теперь уж точно придется подарок дарить.
Леночка убежала в свою комнату, а я с удивлением спросил:
— А как вы узнали, что у меня был день ангела?
— Георгий Николаевич, — хмыкнула Ксения Глебовна и зачем-то уточнила, — ваш будущий тесть, два месяца как переписывается с вашим батюшкой. А я, соответственно, с вашей матушкой. Они и сообщили, что единственный и неповторимый сынок отмечает день ангела на Иоанна Златоуста. Между прочем, вам полагалось бы самому сообщить об этом если не нам, то невесте.
Если бы я знал, так и сообщил бы. Мне что, жалко, что ли? Только почему именины Иоанна Златоуста? Разве они не в сентябре? Запомнил почему-то как Ванька — один из моих учеников, страшный болтун, говорил, что родился он в сентябре и наречен в честь Златоуста.
Между тем, моя караглазая гимназистка вернулась, держа на вытянутых руках… гитару.
— Ваня, это тебе! С днем ангела! Поздравляем! От всей нашей семьи!
И как же не удержаться, чтобы не поцеловать Леночку? Да в щечку, в щечку! Все вполне прилично. Вон, даже будущая теща не бросается.
Осторожно взял в руки гитару. Но почему гитара? Неужели я похож на приказчика?
— Ваня, ты же как-то сказал, что будь у тебя гитара, то мы с тобой организовали музыкальный ансамбль.
— И выступали для белых медведей, — хмыкнула тетушка.
Про белых медведей — это я помню, а когда про гитару сказал? Наверное, обмолвился. Гитара, в моем представлении, музыкальный инструмент, на котором здесь играют сельские акушеры и писари. В крайнем случае — пьяные гусары.
И зачем я такое сказал? Никогда не был гитаристом. Немножко умею тренькать, так потому, что мама учила. Не эта, что жена вице-губернатора, а та, оставшаяся в прошлой жизни. А мама когда-то заканчивала консерваторию, готовилась к музыкальной карьере, но угораздило ее выйти замуж за лейтенанта. И вся карьера свелась к преподаванию в школе, да в организации кружков самодеятельности. Конечно, она предпочитала иные музыкальные инструменты, но гитара — штука демократичная и ее можно отыскать везде.
Гитара красивая, наверняка вышла из рук какого-нибудь знаменитого мастера. Знать бы еще, этих мастеров. Но все на свете не узнаешь.
— А что спеть?
— Иван Александрович, позже споете, когда Великий пост закончится, — нервно заявила Ксения Георгиевна.
— Ну, коли пост, то можно спеть что-нибудь соответствующее, — сообщил я, проверяя — настроена ли гитара? Все в порядке. — Поэтому я вам исполню молитву. Правда, написана она французским поэтом, а на русский язык кем-то переведена.
— Пока Земля еще вертится, пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому, чего у него нет:
мудрому дай голову, трусливому дай коня,