Подозреваю, что коллеги хотели «подразорить» папенькиного сынка. Что же, я их понимаю и сердиться не стану.
Но все-таки, господа чиновники, могли бы и приличия соблюсти. Вон, помощник прокурора господин Виноградов уже засовывает бутылку водки в рукав. Он что, не мог дождаться конца банкета? А тот, что служит у нас нотариусом, уже поволок к себе горшочек с тушеным мясом и теперь думает — куда бы его пристроить? Мне говорили, что в девяностые годы двадцатого века, когда время было голодное, народ тоже таскал с фуршетов все, что мог. И колбасную нарезку, и конфеты, и сыр. Здесь, оказывается, тоже самое. Наверное, такое существует во все времена.
Первым наше общество покинул Лентовский. Оно и правильно. Уважение сыну вице-губернатора Председатель оказал, выпил пару рюмочек водки, а оставаться дальше ему не к лицу. И пить при начальстве чиновникам неудобно. Все понимает Его Превосходительство.
Генерал ушел, но народа не убавилось. Напротив, откуда-то появились новые лица, в вицмундирах и без. Я, первоначально насчитал десять человек. Но это из наших. Позже вдруг гостей стало двенадцать, потом и все двадцать. Из казначейства или из лесничества? Да кто их разберет. Надо бы гнать, но решил, что пусть будут. Единственное, что кивнул половому — дескать, заказы новоприбывших согласовывать со мной или пусть сами платят. По мелочи — вроде солененьких огурчиков или селедки, пусть заказывают, а если что-то серьезное, то шиш им с маслом. Но ведь не проконтролирую, а половые — народ еще тот. Им все равно, кто платить станет, лишь бы платили.
Единственное, на что у меня хватило ума — не пить свои рюмки до дна, чуть-чуть пригубливать, а потом ставить обратно на стол. По опыту прошлой жизни знаю, что это лишь кажется, что на тебя все смотрят и обращают внимания, если ты не желаешь пить. А на самом-то деле до тебя никому нет дела. Улыбайся, поднимай свою рюмку, вот и все.
Пьянка — штука страшная. Особенно когда народ напивается до такой степени, что начинает приставать к тебе с предложением выпить на брудершафт и лезет со слюнявыми поцелуями. Целоваться с мужиками! А ведь тут это в порядке вещей, трехкратное лобызание. С ужасом думаю, что когда-нибудь будет Пасха!
Но кое с кем мне пришлось и облобызаться (тьфу-ты), а вот какую-то прыщавую морду, с петлицами коллежского асессора и эмблемами министерства просвещения, отстранил очень вежливо, но крепко.
Ко мне подошел хозяин ресторации — мужчина крепкого телосложения, в костюме-тройке и обеспокоенно сказал:
— Ваше благородие, там, один из ваших, из буфета серебряные ложечки стащил и в карман спрятал. Что делать станем?
— А что вы обычно делаете? — озабоченно поинтересовался я, только что увидав, как еще один порционный судак оказался под полой у моего сослуживца. А ведь с меня теперь вычтут не только за судака, но и за посуду. За серебряные ложечки платить не хочу.
— Ложечки отбираем, бьем морду и вызываем городового, — сообщил хозяин.
— Сколько ложечки стоят?
— Двадцать рублев.
Нет, двадцать рублев это много.
— Сделаем так, — решил я. — Ложечки — отобрать, городового не звать. А в морду… Морду не бить, а если бить, то так, чтобы следов не оставлять. Понятно? С меня потом высчитаете за работу.
— Так какая же это работа? — усмехнулся хозяин. — Это же отставной аудитор, теперь советник при казенной палате. Он мне всю душу вымотал.
А, так не из наших? Тогда пусть по полной. Ишь, серебряные ложечки.
— Ну, коли отставной аудитор, тогда можно и со следами. Но городового не звать.
Вот, мне еще тут полиции не хватало. В участок судебных чиновников не повезут, но неприятностей не оберешься. Да и стыдно.
К счастью, все рано или поздно подходит к концу. И вусмерть пьяные чиновники закончили свою пьянку. Кто-то смог уйти своими ногами, а кого-то грузили на извозчиков.
Ко мне подлетел половой со счетом. Я не стал высчитывать — сколько и чего, все равно не помню, кто что заказывал, а посмотрел общую сумму. Етишкина жизнь! Пятьдесят пять рублей! Так это мое месячное жалованье! Погуляли, ядрена кочерыжка. Но делать нечего. Вытащил из внутреннего кармана пять кредитных билетов по десять рублей, один достоинством в пять. Подумав, сыпанул еще и серебряной мелочь — копеек семьдесят. Гулять так гулять.
— Благодарю-с, — радостно оскалился половой, скидывая в карман фартука бумажные деньги, а чаевые убирая куда-то поглубже. Оглянувшись, парень таинственным шепотом сказал: — Иван Иванович — хозяин наш, приказали-с вас по-честному рассчитать. С кого другого он бы приказали рублей семьдесят взять, не меньше.