И почему-то подвели губы. Вместо того, чтобы говорить слова, которые я собирался сказать, они вдруг принялись целовать женскую шею.
Наталья Никифоровна вначале лежала молча, не шелохнувшись. Потом она осторожно повернулась ко мне. Глаза, еще красные, стали круглыми, а в них таилось… Не гнев, а любопытство и еще что-то.
— Что вы творите, Иван Александрович? — спросила женщина шепотом. — Нельзя так, грех это.
Надо бы что-то сказать в ответ. Только, зачем отвечать, если можно просто поцеловать? Наталья не отстранилась, а ее губы, поначалу остававшиеся безучастными, начали отвечать на мои поцелуи. Да еще как отвечать!
И кто придумал такое количество пуговиц на женской блузке и отчего юбку нельзя просто расстегнуть, а пришлось развязывать какие-то тесемки? Зато мои жилет и штаны слетают быстрее. Я раньше ворчал — мол, неудобные, стягивать трудно, а сейчас сам не понял, как они оказались на полу.
А потом Наталья Никифоровна снова плакала, уткнувшись в мое плечо, а я снова поглаживал женщину и опять растерянно бормотал:
— Наташа, ну что ты…
— А я уж думала, что и не женщина больше.
— В каком смысле? — не понял я.
— Семь лет я с мужчиной не была, — призналась женщина.
— Семь лет⁈
— Так что такого? Супруг болел, не до баловства ему было, а после смерти — так и не с кем. Замуж во второй раз никто не взял.
— Любовника завести не пыталась? — поинтересовался я.
Наталья притихла. Думал, сейчас скажет — мол, грех это, любовника заводить, но ответила по-другому:
— Врать не стану, если бы нашелся кто по душе — так и обзавелась бы. Ваня… Иван Александрович, сам подумай, откуда любовники в Череповце возьмутся? Это ведь не Петербург, и даже не Новгород. С кем попало не хочется, а с кем хотелось, так ему не нужна. Любовник, не котенок, чтобы пойти, да найти. Так и котенка-то не скоро отыщешь.
Неожиданно моя квартирная хозяйка подскочила. Придерживая рукой красивую грудь, тревожно спросила:
— А Тишка где?
— Да вон он дрыхнет, — усмехнулся я, показывая на маленького хищника, заснувшего на сброшенной одежде.
— Ух, а я испугалась — не придавили ли мы котейку? — с облегчением выдохнула Наталья Никифоровна, опускаясь на постель.
Какое-то время мы лежали молча. Наталья смотрела в потолок. Не выдержав, спросил:
— Не сердишься на меня?
— Сержусь? — удивленно вскинулась хозяйка, потом улыбнулась. — Если уж сердиться, так я сама на себя сердиться должна. Тебе и всего-то двадцать лет, мне уже тридцать семь. Какой с тебя спрос? Мальчишка ты еще, хотя и судебный следователь.
Мне стало немного обидно. Как, какой спрос? Ведь это я проявил инициативу. Не специально, так получилось, но не остановился, когда это было возможно.
— В прежние времена, если в доме сын подрастал, начинал на женщин засматриваться, то умные родители в горничные толковую девку нанимали, — сообщила Наталья Никифоровна. — Понимаешь, зачем?
Еще бы не понимать. Умные родители понимают — растет сынок, трудно постоянно перед глазами держать. А с толковой горничной он не побежит искать легкой и доступной любви, не подцепит венерическое заболевание и не влюбится в проститутку. С «толковой» прислугой могут быть иные проблемы — забеременеет и начнет требовать денег, но и это решаемо.
— Но ты-то не горничная, а дворянка. Вон, как ты память о муже хранишь. Это я во всем виноват.
Наталья Никифоровна засмеялась, потом чмокнула меня куда-то в нос.
— Ох, Ваня, ты меня уморил. Сам, видите ли, виноват… Может, я только этого и ждала, чтобы ты пришел? Не самой же к молодому парню лезть? Приду, а он меня взашей погонит, стыдоба.
Я только вздохнул и покрепче обнял женщину, задумавшись на пару секунд — как же моя кареглазая гимназистка? Или мне показалось, что влюбился?
Нет, не показалось. В девушку — полную тезку своей бывшей жены, я и на самом деле влюблен. Одну люблю, с другой трахаюсь? Где моя совесть?
Совесть что-то промямлила, но я ее быстренько успокоил тем, что нас с этой девочкой-гимназисткой пока ничего не связывает. Вот если бы она моей невестой была, тогда да, никаких посторонних баб. Женщин, в смысле.
— Ваня… Иван Александрович. Ты не считай, что я такая благородная и порядочная, вроде Татьяны, — сказала хозяйка. Пока до меня доходило, кого она имеет в виду, Наталья Никифоровна продолжила: — Был у меня когда-то любовник.
— Когда ты успела? — удивился я. — Сама говорила, что вышла замуж в семнадцать лет, по большой любви.
— Дурное дело нехитрое, а любовников и раньше заводят, — резонно отвечала Наталья. — Но я-то замуж честной девушкой выходила, а любовника отыскала, когда уже три года замужней была. Я ведь тебе как-то сказала, что родные мои похлопотали, чтобы моего покойного мужа в Череповец перевели ради карьеры? Не всю я правду сказала. Василий Кондратьевич тогда инспектором учебных заведений Устюжского уезда был, в разъездах часто. А тут приехал в Устюжну один поручик в отпуск, к родственникам, все и закрутилось. Да так закрутилось, что забеременела.