– Для кого ты сорвал тогда цветок?
– Сейчас это не так важно. Прошли сотни лет, и того человека нет в живых. И я должен был умереть.
– Тот зверь настиг тебя! Значит ты так и не спас того, ради кого навлек на себя проклятье?
– Нет. Но зато меня спасли.
– Кто... кто тебя спас? Госпожа Холле?
– Холле лишь тень, подобие, созданное мной в странном порыве... – Фаннор не сразу смог подобрать нужное слово.
– Человечности?
– Если человечность заставляет желать несбыточное, то может и так, – не стал спорить он, беря девушку за тонкие хрупкие запястья. – Ту, что пришла за мной, когда я умирал, не в силах даже дотянуться до сорванного цветка, звали Хозяйка Зимы. Она правила задолго до меня, возможно, с начала времен. Не было никого, столь милосердного, и в тоже время столь же жестокого в своем царствовании, как Хозяйка зимы.
– И она сделала тебя бессмертным? Своим... кем? Избранником, мужем?
Там, в том воспоминании в зеркальном шаре, у Фаннора были черные как смоль волосы, и совсем еще юное лицо. Тот мальчишка, не сильно старше Кай, не являлся еще Господином снегов.
– Круг почти замкнулся, – сказал Фаннор торжественно. – И я снова здесь, но уже с тобой.
Северянка не пыталась вырваться, зная, что это бесполезно. Как и умолять.
Поцелуй может иметь множество смыслов. Иногда это любовь и забота. Когда мать целует свое дитя в лоб, когда юные влюбленные впервые касаются уст друг друга, когда верная дочь целует руки своего старого отца. Иногда поцелуй – это знак уважения, или даже примирения. Прощание, приветствие... Хотя история рода людского знала и иное. Когда поцелуем предатель пометил своего учителя, запустив цепь роковых событий.
Но хоть у Кай почти не было жизненного опыта, она знала, что в первом поцелуе Господина снегов, которым он наградил её, когда забрал из дома, не было никаких чувств.
В этот раз всё было по-другому. Его дыхание коснулось её лба, и девушка зажмурилась, уже представляя, как холод пронзит её виски, снова даря покой и забвение. Но вместо этого Фаннор склонился еще ниже, целуя прямо в приоткрытые губы, нежно и осторожно, будто прося прощение за ту боль, что он собирался ей причинить.
Сначала онемел рот и горло, словно Кай глотнула ледяной, из под горного источника, воды. Затем сжало грудь, и разом кончился воздух в легких. И следом, когда ноги почти уже не держали, холод добрался и до сердца.
Сведенные пальцы, наконец, разжались, и магический цветок упал к их ногам.
Глава 28. Огонь моего сердца
А бог живущих в тени и дарующих свет -
Это только огонь и не более, нет,
Это только огонь, что в нем грех, а?
Холле ждала Господина снегов у покоев Кайлин словно безмолвное воплощение укора. Но едва ли Фаннор обратил внимание на недовольство Метелицы. Он пронес Кай на руках в спальню, и осторожно опустил её на кровать.
Девушка казалась мертвой. Ничто не тревожило бесстрастность бледного, без единой кровинки лица, и даже ее дыхание не согревало ладонь хозяина зимы. Только тихо, едва слышно, билось сердце, которого коснулся, но так и не сковал лёд. Должно было пройти время, прежде чем процесс завершится. И сейчас Кайлин нужен был только отдых и покой. Уже завтра она снова встанет на ноги, но будет – немного другой.
Огненный цветок, сорванный с горного хребта, Фаннор оставил на столе – единственное яркое пятно в комнате, кроме рыжеватых волос девушки, в которых, увы и ах, уже затесались белые прядки. Интересно, сохранили ли свой цвет её глаза?
Господину снегов давно забыл, что такое сожаление, но Хелла была готова поспорить, что когда он выходил из комнаты девочки, на дне его синих глаз пряталось что-то очень похожее.
Женщина молча пошла за Фаннором, не смея прерывать его мрачную задумчивость. Он заговорил первым.
– Ты впустила ее в Зал Зеркал. Зачем? Хотела, чтобы она сбежала?
– Нет. Лишь проверяла её силу. Какое из Зеркал её поманит, и сможет ли она справиться с ним. Интересно, то она влезла именно в твои воспоминания. Но я ждала, что ты разозлишься, мой Господин. Но никак что ты откроешь ей еще больше. Это неразумно.
– Неразумно действовать за моей спиной, Холле.
– Я забочусь о тебе, – тихо сказала женщина. – Может, я и тень, как ты сказал, но во мне достаточно осталось...