Неблагой король был не из тех, кто прощал пренебрежение. Она шагнула сквозь врата, и оказалась на вершине холма. Холодный ветер тут же растрепал шелковые волосы и пробрался сквозь тонкие одежды, заставив тонкую фигурку дрожать.
Тут же на плечи лег меховой плащ, теплый, но пахнущий морозом.
– Мне жаль, что я заставил мерзнуть прекрасную госпожу.
Лалерин вскинула голову, встретившись взглядом с Темным королем. На лице её не было ни одной кровинки. Король Неблагого двора был красив, как и красивы все ши, но от красоты этой, странной и пугающей, хотелось бежать, а не наслаждаться ей.
Дева весны молчала, и Фаннор тоже не торопился, разглядывая свою жертву. Хороша, по настоящему хороша, хоть и слишком скучна в своей правильности. Но для любого смертного обладание такой девой – должно быть, недосягаемая мечта. Неудивительно, что мальчик с огненной кровью все же не справился с искушением, и отрекся от Кай.
Любовь терпит, прощает и верит? Монах, должно быть, спятил. Если разбить её может даже мимолетное влечение плоти – то любовь лишь пустая забава, к которой не стоит относиться серьезно.
У Гердана было то единственное, чем не мог обладать Господин снегов – но и оно оказалось ложью. Вечны лишь холод и мрак – они были в самом начале, и будут царить над миром, даже когда угаснет последняя звезда. А у любви есть свой срок, и он короче даже жизни одного человека. Фаннору бы следовало торжествовать. Но почему-то... почему-то было очень жаль.
– Лалерин, ведь так тебя зовут?
Ши несмело кивнула. Она могла бы позвать свое войско, она могла бы изгнать Неблагого обратно, в его мрачную обитель. Но Король был не только жесток, но и мстителен. Задень она его сейчас – и когда он вернется в следующий раз, во всей своей силе, то оставит от её сада лишь ледяные осколки.
– Ла-ле-рин... Будто пение птиц. Скажи, красавица, в день своей свадьбы – чтобы ты хотела получить в дар от меня?
Ши растерянно пожала плечами. Что может хотеть дева весны от хозяина зимы? Лишь чтобы он навсегда забыл о ней.
– Ты совсем зря считаешь меня своим врагом, – шепнул Фаннор, заставив Лалерин зябко поежиться, таким холодным было его дыхание. – Разве не мои снега укрывают уставшую землю, давая ей отдых и силы для нового цветения? Разве весна так прекрасна и любима не потому лишь, что сменяет собой мое холодное царство? Для хозяйки Благого двора ты лишь временная замена, пока она прихорашивается и готовит свое убранство. И только я знаю, как порой страшно и тяжело дается пробуждение от долгого зимнего сна. Ты, Лалерин, как нежный подснежник, который хочется уберечь, и чьей красотой стоит наслаждаться лишь в одиночестве. Но... ты приходишь, и я ухожу. И раз мне не насладиться твоим гостеприимством, позволь одарить тебя по своему разумению.
На ладони в черной перчатке возник ледяной кристалл, покрытый тонкой сетью из серебра – будто орех в скорлупке.
– Я желаю тебе счастья, Ла-ле-рин, – сказал Фаннор, вкладывая свой подарок в руку ши. – Но твой возлюбленный, как и все смертные... Когда-нибудь он захочет оставить тебя, и всё, что ты сможешь сделать — убить или проклясть его. Не удержать при себе мужчину, жаждущего вернуться домой. И когда ты поймешь, что твои чары и ласки бессильны – вспомни о моем подарке.
– И что мне с ним делать?
– Пронзи сердце своего возлюбленного ледяным осколком – и тогда он никогда не покинет тебя.
Лалерин нахмурилась.
– Но останется ли он прежним? Или мой сад будет украшать ледяная статуя?
Господин снегов улыбнулся, будто вопрос девы весны показался ему забавным.
– Даже если и так... Разве после этого твой сад не станет еще прекрасней? Сохрани мой подарок, Лалерин. Уверен, он пригодится.
Принимать подарок от Неблагого... Ши недоверчиво посмотрела на Фаннора. По правилам гостеприимства она должна была пригласить его в свои владения, но...
– Я ничего не потребую от тебя взамен, Королева цветов. Ведь ты и так оказала мне услугу, избавив меня от настырного смертного. Убивать его было бы хлопотно, да и лишний трагизм... нам не к чему.
Фаннор наконец разжал руку на ее плече, и насмешливо поклонившись, начал неторопливый спуск с холма. Лалерин не могла оторвать взгляд от следов на покрытой пока лишь старой пожухшей травой земле. Ведь там, где он ступал, молодая поросль может уже и не появится. Плодородная почва промерзла насквозь.