– Потерять себя... – Гердан вскочил, взволнованно вцепившись в свистульку, все еще висевшую на груди. – Малыш, а что за подарок мне вручила твоя хозяйка? Она обещала, что я потеряю и обрету себя, если использую эту птичку.
Эмерис, в последний момент успевший вцепиться в темные жесткие волосы колдуна, протестующе дернул его за вихор.
– Поосторожней там! Миледи мне не докладывается, верзила, так что знать ничего не знаю!
Ши вроде и лгать не умели, но этот кроха явно чего-то не договаривал. И этот дар... как понял Герд из рассказов Колумбы, духи из Благого Двора были своенравны, но совсем не так злы, как неблагие ши, и порой даже помогали людям. И хоть Лалерин, дева весны, оказалась жестокой и себялюбивой, но ведь Хугин не даром послал его к ней. Может, он предвидел, что колдун встретит там Мэб, и та направит его на верный путь?
Гердан хорошо знал свою привычку сомневаться во всём. И чем дольше он раздумывал, тем сложнее ему было решиться предпринять новый шаг. Если он так и будет ждать подвоха от подарка Светлой Королевы, то никогда им не воспользуется. А то и гляди застрянет в каком-нибудь христианском монастыре, спрятавшись от реальной жизни за пыльными книгами.
Колдун потер все еще онемевшее плечо. Не яд, и то хорошо. А с колдовской заразой он как-нибудь справится. Позже. Сейчас же нужно было отринуть сомнения, и сделать то, что Фаннор от него никак не мог ожидать.
Он аккуратно ссадил с себя Эмериса, не обращая внимание на его щипки, и глубоко поклонился Колумбе.
– Благодарю за заботу, монах. Пусть твой бог благоволит тебе.
– Ну так... – растеряно пробормотал Колумба.
– Прости за все, и не сердись, если чем обидел. Надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся.
Христианин нахмурился.
– Ты что, уйти собрался?
– Ну это как получится...
Не давая себе больше времени на раздумья, колдун поднес глиняную птичку ко рту и что есть силы дунул в неё. Эмерис почему-то зажмурился и закрыл уши.
Но ничего не произошло. Может, трещинка на богу птички безвозвратно испортила подарок, или в самом Гердане чего-то не хватало, чтобы магия ши сработала.
– Что-нибудь происходит? – спросил северянин у монаха.
Тот покачал головой.
– А должно?
– Ну вроде...
Дыхание внезапно перехватило. Голова закружилась, и Герд, покачнувшись, начал заваливаться на бок. Колумба шагнул было, чтобы его поддержать, но затем замер, не рискнув коснуться северянина.
Уже на земле Герд понял, что тело его начало меняться. Сначала это ощущалось как невыносимое зудение в конечностях, и скручивающая боль в позвоночнике, заставившая колдуна сжаться в тугой комок. В него будто впилось тысяча иголок, проникая все глубже под кожу, раня беззащитную плоть. Взгляд туманили слезы, но даже сквозь кровавую пелену он смог увидеть, как странно истончаются и удлиняются его ноги, а руки покрываются перьями, превращаясь крыльями. Последним началось меняться лицо. Колдуну казалось, будто кто-то невидимый просто смял его лицо, вылепляя заново по своему разумению и избавляясь от лишнего.
– Эй, ши! Так и должно быть?! – испуганно спросил Колумба, глядя на пугающую метаморфозу мага.
Эмерис посмотрел сквозь пальцы, и сморщился.
– Угу. Но все равно это отвратительно. Ой, да не смотри! Еще кошмары будут сниться!
Монах не выдержал, и все таки отвернулся, перебирая четки. Наконец хруст и неприятный скрежет прекратился, и он осторожно повернул голову. Там, где только что стоял северянин, остались лишь сандалии и куча тряпок. А из них, неуклюже перебирая длинными тонкими ногами, выбиралась птица. Чем-то она напоминала аиста – такая же высокая, с белым оперением, узким красным клювом и длинной изогнутой шеей. Только кончики крупных, сейчас сложенных крыльев отливали алым, как и торчащие из хвоста перья.
На шее птицы все еще болталась веревочка со свистулькой-птичкой.
– Гердан? – осторожно позвал Колумба изменившегося колдуна. Тот недовольно щелкнул клювом и взъерошился. – Кроха, он нас понимает?
– Не думаю. У него ж сейчас мозг с орех, – ответил ши, опасливо прячась за спину монаха. Уж больно внимательно на него посматривала птица. Того и гляди проглотит. – А ведь его предупреждали! Предупреждали, что потеряет себя. Вот, теперь полюбуйтесь на этого упрямца!
– Я попробую его расколдовать, – неуверенно сказал Колумба, потянувшись к деревянному кресту, оставленному на видном месте. На всякий случай. Монах упорно верил, что и он, и Гердан живы лишь благодаря защите Господа. Ну и что, что язычник и колдун? Пока есть бессмертная душа, для нее есть надежда.