Он собрался было сказать ещё что-то унизительное для Митрофана, но в это время к столику подошёл официант с подносом в руках.
— Ого-го, пахнет вкусненько! — оживился Бурматов. — Я с удовольствием…
— Ну уж нет, — неожиданно заявил Азат, с ухмылкой глядя на него. — Я передумал угощать тебя. А теперь проваливай и не маячь у меня перед глазами. Я хочу побыть один и…
— Напиться в доску, — закончил за него Бурматов, вставая. — Извини, что помешал тебе заливать горе в одиночку.
— Вот как ты запел, проходимец! — округлил глаза Мавлюдов.
— Не сердись, господин Азат, я хорошо понимаю твое состояние, — усмехнулся Бурматов. — Совсем недавно я видел Кузьму Малова с Мадиной Исмагиловой. Прекрасная пара, они просто созданы друг для друга! А ты бегал за ними по пятам с вытянутым, как у лошади, лицом!
— Будь ты проклят, скот безрогий! — взревел Мавлюдов, вскакивая из-за стола. — Ну подожди… Развяжусь со срочными делами и тебя уничтожу!
— Хорошо, я буду осторожен, — улыбнулся на прощание Бурматов. — Кстати, а супротив Кузьмы ты выглядишь, как жалкий уродец. Может, у тебя семь пядей во лбу, господин Азат, но не вышел ты ни красотой, ни ростом!
— Проваливай вон, мерзавец! — истошно завопил окончательно выведенный из себя Мавлюдов. Он схватил со стола пустой стакан и запустил им в Митрофана.
— И тебе всего хорошего, господин Азат, — увернувшись от летящего «снаряда», ещё шире улыбнулся тот. — Если прогулка Кузьмы с Мадиной не огорчила тебя, то я, видимо, преуспел в этом. А теперь прощай, «господин хороший». Я «искренне рад», что огорчил тебя и тем самым дал отличный повод надраться горькой до чёртиков!
9
После подслушанного разговора в вагоне-ресторане Сибагат Ибрагимович вернулся в своё купе, схватил баул и, ничего не объясняя проводнику, сошёл на ближайшей станции.
…И вот он дома, снова наедине с собой, со своими безрадостными мыслями, раздумьями и страхом. Сибагат Ибрагимович склонялся к мысли, что беда не за горами и вот-вот навалится на него невыносимой тяжестью. С завидным упорством стремился он отыскать выход из создавшегося положения, но никак не мог найти его.
Сибагат Ибрагимович присел на кушетку и обхватил руками голову. Он словно надломился и иссяк. Сейчас ему как никогда требовалась поддержка, чьё-то участие.
В себя он пришёл лишь тогда, когда вошедшая в комнату Мадина легонько коснулась его плеча. Увидев племянницу, Сибагат Ибрагимович беспокойно дёрнулся, в его глазах мелькнули тревога и удивление.
— Вот я и вернулся, — глухо сказал он и замялся.
— Я уже вижу, — сказала Мадина, озабоченно хмурясь. — Дядя, с вами случилось какое-то несчастье? Вы очень плохо выглядите.
Халилов почмокал губами, снизу вверх посмотрел на племянницу и сказал:
— Нет, со мной всё в порядке, просто очень устал в дороге…
— Вы что-то от меня скрываете? — тихо поинтересовалась девушка, подозрительно глядя на него. — Вы так неожиданно уехали, а вернулись и вовсе как снежный ком на голову в летний день.
— Слушай, девочка моя, давай поговорим об этом в другой раз, — поморщился Сибагат Ибрагимович и подумал: «Шла бы ты с глаз моих долой, сейчас мне и без тебя тошно. Тут всё идёт прахом: жизнь, благополучие, земля горит под ногами, а она…»
За обедом на вопросы он племянницы отвечал сдержанно, неохотно и почти ничего не ел. Все подаваемые служанкой блюда он встречал равнодушно, с безразличием. Встревоженной Мадине показалось, что дядя целенаправленно изводит её своим равнодушием и холодностью. Выйдя из-за стола, они впервые не сказали друг другу доброго слова и молча разошлись по своим комнатам.
Прошло две недели. За это время Халилов наладил отношения с племянницей, и семейная идиллия, как и прежде, воцарилась в их доме.
Однажды утром Сибагат Ибрагимович вышел на террасу. Ему нездоровилось. Кряхтя и что-то бормоча себе под нос, он уселся на стёганую подстилку и привалился спиной к подушке. Сибагат Ибрагимович выглядел уставшим и разбитым, а его душа изнывала от тяжёлого предчувствия.
В калитку вошёл Азат Мавлюдов. Не обращая внимания на угрожающее рычание сидящего на цепи огромного пса, он быстро пересёк двор и взбежал по ступенькам на террасу.
— Здравствуйте, уважаемый Сибагат Ибрагимович, — сказал он, приближаясь к дремлющему Халилову.
— А-а-а, это ты, лжец? — открывая глаза, ответил тот. — Ты явился сказать, что товар привезли в город или принёс вложенные мною в него деньги?