-- А ступени как различают? -- спросил Женя.
Не обратив внимания на то, что его голос прозвучал странно приглушённо, я отозвался:
-- Степенью ответственности...
Дышать стало трудно. Схватившись за горло, я судорожно сглотнул, вскинул голову к потолку... А дальше -- темнота.
Очень хочется пить.
Раскалённый красный песок скрывал под собой океан холодной воды. Я видел его сквозь пелену, слышал шум волн, но жар песка не давая коснуться воды.
Небо не знало границ. Оно было везде. Ни следа земли -- одно лишь бесконечное небо... Обжигающе холодное. И снова ни капли живительной влаги.
Как же я пить хочу...
Небо потемнело, налилось цветом. Стало озером, позволяя мне наконец утолит невыносимую жажду. И я пил, давясь и захлёбываясь, жадно пил саму жизнь...
Синяя вода стала серой. Обрела какие-то углы и очертания. Стены. Серые, бетонные. Потолок. Тоже серый. Вода оказалась настоящей. Кто-то дал мне напиться.
Осознав себя сидящим, попытался оглядеться. Что за фигня...
-- Очнулся, принцесса?
Пару мгновений пришлось потратить на то, чтобы идентифицировать обладателя голоса и наглой рожи. Евгений Добровольский. Вокруг остальные питерцы, даже "нервная институтка". И, что удивительно, Руслан из моей группы. Подвальное помещение. Давно сюда нога разумного не ступала. А эти лысые макаки, явно тут не первый день хозяйничающие, не считаются.
-- Ничего нового... -- вздохнул я, обнаружив стянувшие руки и ноги ремни. Онемевший язык слушался паршиво. Туман в голове, с соображалкой беда. Сознание то и дело желает уйти куда-нибудь в неведомую даль. -- Вы, приштырки, не могли быть более оригинальными? Накатанная схема -- подсыпать дурь, втереться в доверие, ловушка. Птичка в клетке. Хотя, признаюсь, вы оригинальней последних. Те меня на цепи держали, а у вас тут ремни... Ну и что вам, придурки, надо? Полцарства в качестве выкупа от рода, или принести меня в жертву?
Стас и Женя переглянулись.
-- Он бредит, -- уверенно сказал Женя. Взял табуретку, подсел ко мне поближе. -- Знаешь, мелкая дрянь, ты нам услугу оказал с отработкой в столовке. Мы всё это время добавляли смесь занятных психоделиков тебе в еду. Недавно дозировку увеличили. Эти психоделики подавляют волю, заставляя подчиняться и соглашаться со всем, что тебе скажут, и вызывают видения из самых тёмных глубин подсознания. Как тебе результат? Нравится? Знатно тебя клинило последние пару дней?
Мне стало смешно. Я сощурился, подался вперёд насколько мог будучи привязанным к стулу, и вкрадчиво спросил:
-- Ты моих братьев не боишься? Я же знаю, что ты видел настоящий лик моего среднего брата. И как тебе? Понравилось? Часто ночами теперь постелька маленького мальчика Жени мокрая от страха?
Ответом мне стал удар по лицу.
Щит с души сползал по миллиметру моими неимоверными усилиями. Привычка держать его так вросла в подкорку, что он не сойдёт даже в коме.
"Ван, твою мать, отзовись! Меня тут убивать собираются!"
"Чего?.. -- наконец прозвучал далёкий, сонный ответ. -- Что, ты их сам порешить не можешь?"
"Три слова, -- мысленно оскалился я. -- Дурь, плен, количество. Поэтому давай бегом! Я тут где-то в подвальном этаже. Наверное".
"Я найду. Жди", -- ощущение присутствия брата исчезло.
-- Попортишь мне лицо -- я с тебя кожу живьём сдеру, -- меланхолично пообещал питерцу я.
-- Ты невероятно наглый, -- усмехнулся Стас. -- Или безголовый. Только законченный псих способен отключить инстинкт самосохранения. Хочешь знать, зачем ты здесь, мальчишка?
-- Не, -- мотнул головой я. -- Мне не интересно разговаривать с мертвецом. А ты труп.
-- Вечно ты не сможешь выпендриваться, щенок обнаглевший, -- решил вставить Руслан.
-- Слышь, шавка помойная, я тебя что, мало бил? Добавить, блохастый? -- поинтересовался я, с ног до головы облив его презрением.
-- Гавкай, тварёныш, гавкай. Я тебе сам язык выдерну, -- пообещал Руслан, сжав кулаки.
-- Деградант, -- окрестил одногруппника я.
-- Он мне нравится, -- усмехнулся Женя. -- Безумие и столь высокий интеллект -- великолепное и редкое сочетание, -- нормандец потянулся рукой к моему лицу, но я дёрнулся в сторону. Скривился от отвращения. -- Мне даже жаль... Ты достоин знать -- мы тебя не убьём. Мы на тебе испытаем перековку сознания. Когда закончим -- ты уже будешь нашей послушной, тихой, сломленной марионеткой. Мы хотели провести предварительную обработку подольше, по всем правилам, но ты, дрянной мальчишка, отравил Бориса и чуть не убил. Ты, или кто-то из твоих ещё не очарованных и не купленных нами прихвостней. Пришлось действовать быстрее.