Посмотрев на мою спутницу, я увидел озорную улыбку, тёмную зелень глаз и золото волос. Остановился. Обнял, прижав к себе, вдохнул запах её волос и кожи. Тёплая, близкая, прекрасная... Не холодный призрак прошлого. Настоящее. Возможно, я смогу отогреться у этого огня.
-- Ты чего, Ирдес?.. -- удивилась она, не пытаясь отстраниться.
-- Просто рад, что я жив, -- тихо ответил я. -- И что ты у меня есть, солнышко...
На следующий день мы встретились только к обеду. Лита хотела хоть немного отоспаться и ворчала, что я прихожу ужасно рано. Да и я сам спать хотел. Если бы не кошмары... последние дни я просыпался очень рано. И выносил из снов одно и то же -- безумную, бесконечную тоску. Но набирал смску зеленоглазой прелести, получал ответ и улыбался новому утру.
К часу я встретил Литу и малявок, как обещал -- повёл в кино смотреть новый мультик. После кино -- кафе-мороженное, потом тир и под вечер прогулка по парку. Обычному парку, а не тому, где бесконечное количество каруселей. Здесь только качели и небольшое количество детских площадок. Когда солнце клонилось к закату, дети выпросили прогулку по берегу реки и, конечно, полезли купаться.
И вечером снова вымотались до такой степени, что я опять нёс обоих. В этот раз Дэя на шее, а Миру на руках.
Подходя к дому Литы с малыми на руках, я понял, что в этот раз мне никак не избежать знакомства с её роднёй. Скрестим пальцы на удачу, вдруг удастся отделаться символическим знакомством?..
Нас встретили мать и тётка моей девушки. Когда дети были уложены в кровати, мне не дали быстро слинять, как я того хотел. Затащили на кухню, пить чай со сладостями. Естественно, им интересно на меня посмотреть. А я хотел домой. У меня болела спина, и все мысли сопровождались фоновым желанием поспать.
Женщины пытались меня расспрашивать, я же, с ловкостью интригующего политикана, уходил от личных вопросов, быстро переводя тему. Тётушка паранойя не дремала, бдительно следя, чтобы я не сказал лишнего. Впрочем, врождённое обаяние, даже не используемое сознательно, придавленное накопившейся усталостью и ноющей болью, имело своё влияние. Оно всегда действовало на женщин. На мужчин чуть медленнее.
Присутствие девушки немного сглаживало моё недовольство, заодно подавляя раздражение. Потерплю. За её незаметные для старших женщин благодарные, согревающие теплом и нежностью взгляды -- потерплю.
Во время разговора тётка моей зеленоглазой радости назвала племянницу Литторией. Тема разговора вылетела из головы. Меня будто ударило током. Мир вокруг потускнел. Внутри всё перевернулось. За одно мгновенье для меня прошла вечность, разбившая вдребезги весь мой шаткий, кое-как склеенный внутренний мирок. Всё бессмысленно. Все мои попытки жить -- глупость и пустая трата времени.
Стараясь не выдать себя, я повернулся к девушке и поинтересовался:
-- Лита, а как полное имя твоего брата?
-- Арейн, -- ответила девушка. -- А что?
В памяти всплыли слова выродка. "У меня осталось ещё двое детей... они тир'Реаны. Арсен, я прошу тебя, только ты знаешь как их правильно воспитать и держать в узде безумие... Они ещё подростки... Литории шестнадцать, Арейну только тринадцать".
Литтория и Арейн. Дети выродка. Проклятые дети проклятого рода! И я... я просто кретин, связавшийся с дочерью твари!
Кружка с горячим чаем, которую я держал в ладонях, лопнула, рассыпаясь осколками и обжигая мои ладони кипятком. Боль заставила зашипеть сквозь зубы. До того, как вскочившие женщины успели что-то сделать, ладони охватило ледяное пламя страданий бога. Руки покрылись пушистым белым инеем до самых локтей. Это оказалось ещё мучительней, чем обжечься кипятком. Когда-то эта пытка терзала моего мёртвого бога. Теперь она стала навсегда моей.
Боль и воспоминание о Фениксе отрезвили мой накрытый чёрно-красной пеленой разум.
-- Что это? -- Лита осторожно взяла в свои тёплые ладошки мою заледеневшую руку.
-- Я уже просил тебя не заглядывать в мой личный склеп? -- без эмоций поинтересовался я. -- Особенно если могильник -- вот тут, -- приложил ладонь к своей груди.
Выпустив мою руку, она отступила на шаг. Поднявшись на ноги, я вежливо кивнул обеим женщинам:
-- Благодарю за гостеприимство.
Задержав пристальный взгляд на матери Литы, я с трудом подавил желание коснуться Старшей Печати. Непонимание в серых глазах светловолосой, загорелой и прекрасной женщины медленно сменялось страхом. Она начинала понимать, кто перед ней. Ещё не поверила, но уже поняла. Ведь я так похож на дядю Ильена, чей портрет, не сомневаюсь, она не раз видела.