— Живешь где? — через полчаса следовал второй вопрос.
— В Питере.
И снова — полчаса молчания. Только голос мотора.
— Дети есть?
— Нет пока.
Пауза. Бжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж.
— Ты геолог?
— Нет, путешествую.
Бжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж.
Далее, после очередной паузы, вопросы варьировались. Но очень часто следовало:
— А борода зачем?
Борода на востоке была признаком олдовости. И ее обладатель должен был быть либо по крайней мере пятидесяти лет от роду, либо иметь хотя бы трех детей.
Этот разговор не успел достичь вопросов о бороде и о Галке, как МАЗ свернул на проселок и остановился.
— Тебе туда. — Водитель указал рукой на трассу, затем развернулся к проселку. — Мне туда. Домой.
Они вернулись к шоссе.
— Ого, — сказала Галка, — смотри, птица.
На холме сидела большая, в человеческий рост, каменная птица.
— Ей, наверно, лет двадцать. Во времена застоя таких птиц здесь до хрена было. `
По прошлым путешествиям Кристофер помнил множество придорожных скульптур, отлитых из цемента по единым образцам: трассы Киргизии и Казахстана помимо птиц разных сортов и размеров изобиловали и человеческими фигурами и фигурами животных. Часто, например, встречались каменные мужик с теткой: тетка стреляет из лука, который можно только угадывать — концы как правило обломаны, а иногда оторваны и руки. Или бабай (бородатый восточный старец в халате) с бараном — это произведение придорожной скульптуры шоферы окрестили «двумя баранами». Или баран (сайгак, горный козел, олень и т. п.) в одиночестве, без бабая.
В России подобных фигур то ли было меньше, то ли они просто терялись среди деревьев. Кристофер вспомнил двух космонавтов на Тихвинско-Череповецкой трассе. Головы покорителей космоса, сверкая позолотой, лежали в нескольких метрах от бетонной ракеты и от гордо стоящих тел. По этой ли дороге ехал пушкинский Руслан?
— Давай поднимемся, — предложила Галка и побежала наверх.
Когда Кристофер подошел, точнее, подполз к ней, она уже гладила шершавое, изъеденное ветром, солнцем и дождем крыло.
— В великой книге Аджа иб Дунйа, — возвышенно начал Кристофер, — говорится, что есть птица Абу Харун. Днем она сидит недвижно, как этот камень, а ночью находит влюбленных и поет так жалобно, что у них разрываются сердца.
— О, птица Абу Харун, — сказала Галка и подняла с земли камень. — Прими наш скромный дар, в виде этого цветного камня, но не лишай нас сердец.
Кристофер забежал за статую и прохрипел:
— О, моя юная почитательница, дитя птичьего рода моего. Я принимаю твой скромный дар и не брошу свою тяжелую тень на тебя и твоего возлюбленного, я не буду петь этой ночью для вас, а отправлюсь в великий Багдад, ибо там премного чистых сердец, коими я питаюсь.
— О, птица Абу Харун, открой мне тайну, сколь долго мы будем торчать на этой… благословенной трассе.
— О, безмятежное дитя мое. Тайна сия велика, но не пройдет и третья машина, как вы уже будете ехать в сторону севера. Но не стой долго перед моими очами, ибо велико искушение запеть для твоего чистого сердца.
— Прощай, птица Абу Харун.
— Погоди, дитя мое, — птица стала натужно кряхтеть.
— Что ты делаешь, птица?
— Не бойся, дитя мое, — Кристофер уже задыхался от смеха, — я делаю не то, о чем ты подумала. Я хочу снести волшебное яйцо, живого птенца и преподнести тебе его в дар.
— Но где же оно?
— Встань по другую сторону крыльев и ты его обретешь.
Галка обогнула птицу и попала в объятья Кристофера.
— Здравствуй, дар птицы Абу Харун. Только на яйцо ты не похож. Скорее на птенца. Каково же имя твое?
— А имя мое — великий маг и чародей Абу Джа фар Крис ал Масуд, о огненноокая красавица, и рожден я птицей Абу Харун дабы спасти тебя от дэвов, кои водятся в местах сих в великом множестве. — Кристофер прислушался. — Постой, никак машина.
Галка побежала вниз, на трассу.
— Не торопись, автобус. — Кристофер увидел его прежде, чем она спустилась. — Автобусы не стопим.
— Первая прошла, — сказала Галка уже на обочине, — когда же вторая?
Вторая появилась незамедлительно. Жигуль, полный людей. А третья.
Третья — такой же жигуль, но пустой. И он, подняв облако пыли заехал на обочину и остановился.
— Вот видишь, — сказал Кристофер, — предсказания сбываются.
— На Балхаш. — Он сунулся в кабину и про себя зачем-то мысленно добавил: «Мы везем Хаш на Балхаш». На самом деле никакой дури ни Кристофер, ни Галка не везли. Любой придорожный мент таил опасность, да и сам Кристофер предпочитал быть чистым перед законом. Среди народа ходили слухи, что маленький косяк считается дозой потребления, и за него наказывать не должны. Но Крис не брал с собой в дорогу даже маленького косяка. Самое стремное если свинтят на трассе.