— Да я старая, вы посмотрите.
— Четыреста. — Елычпалыч, откинувшись на сиденье, улыбался.
— Нет, поймите, не могу.
— Пятьсот.
— Да вы девчонок не видели.
Еще чуть-чуть и «мама» готова была согласиться. Но чуть-чуть не наступило. Палыч резко тронул с места.
— А что если бы села, — спросил Крис. — заплатил бы?
— Нет, я бы не посадил.
— И не жалко…
— Ну, я бы компенсацию заплатил. Двадцатник за базар тоже неплохо.
Крис снова спустился в зал. Подошел к своему месту, налил водки, выпил.
«За мной никто не следит. Или кажется, что никто не следит. Или они слишком уверены в моей безмазовости и считают неспособным убежать. А мы пойдем вперед».
«Быки» на входе, а их было двое, действительно, были похожи на «мальчиков» Блюзмена. Но никто его не остановил. Сказав вежливое «до свиданья» и получив такой же вежливый ответ, Крис покинул заведение. Он прошел метров двадцать, а затем, так ни разу и не обернувшись, побежал.
Бежал он долго, мимо пяти— и двухэтажек, по ночному спящему городу — ни людей, ни машин, ни автобусов. И во время этого одиночного кросса под холодным трезвящим душем, внутри Криса не прекращался диалог. Он происходил сам собой, независимо от воли самого Кристофера, один внутренний собеседник тревожился и наезжал, другой, ответы которого становились все более очевидными, успокаивал:
«Если у бандитов мои документы, то они всегда вычислят меня по паспорту, — рассуждал первый, — там же и прописка, и все. Меня легко найдут в Питере».
«Но ты прописан в коммуналке, где почти не живешь».
«Они найдут родителей».
«Да будут ли они тратить время. Ты не знаешь их, они тебя. Ищи ветра в поле. Убежал и убежал, как колобок. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, а от тебя серый волк…»
«Но я свидетель…»
«Кому? Ты, что ли, пойдешь в менты? А если вдруг тебя возьмут менты, ты будешь им рассказывать? А если расскажешь, думаешь, тебе поверят? А кто докажет, что менты не куплены, а?»
«А как же паспорт?»
«Скажешь, потерял. Ты лучше благодари Бога, что живой, и не заморачивайся по пустякам. Тоже мне, суфий…» — Крис вдруг подумал, что в карманах пиджака может быть что-нибудь полезное, и в нагрудном обнаружил бумаги. Он вытащил их на ходу. Успевшие подмокнуть квитанции об автомобильных штрафах. И — все.
Постепенно Крис сменил бег на шаг. И окружающее пространство тоже переменилось. Теперь Крис не сомневался — он выходил из города: вместо пятиэтажек — деревянные дома с палисадниками. «А может, и хорошо, что никто меня не видит. Знать бы еще, в ту ли сторону иду». Наконец вдоль дороги потянулись то ли пустыри, то ли поля, перемежающиеся какими-то непонятными хозяйственными постройками. Здесь уже можно заночевать. Жаль, не спичек, ничего… Крис выбрал одно из зданий, длинное, похожее на ангар или цех. Оно было заброшено — стекла выбиты, вместо дверей и ворот темные проемы. Зато есть крыша. И можно пересидеть до рассвета. Он прошел вдоль стены, подобрал какую-то фанеринку в рост человека, и подстелив ее под себя свернулся калачиком.
Стараясь не впускать в себя холод, Крис принялся складывать мысленный узор, где образы наслаивались друг на друга, это была Москва, садик вокруг Патриарших, они сидели с Иркой на скамейке и пили красное вино, мимо проходили какие-то люди, он вдруг вспомнил человека с двумя собаками, рыжими, кажется, сеттерами, они крутились возле хозяина, затем одна, Крис заметил, что это была сука, подбежала к скамейке, где они сидели, и обежала вокруг. В этот момент словно резко повернули ручку громкости — нахлынули звуки. Прошел мужик с тележкой, колеса которой, перескакивая по бетонным шашечкам, отстукивали довольно четкий ритм, ток ток ток, дачник, но откуда дачник посреди города, а собака дышала Крису в лицо, у нее было жаркое дыхание, а Крису вдруг стало холодно, он повернулся к Ирке.
Та сидела так же как и он, сжавшись то ли от холода, то ли от звуков, идущих отовсюду. «Я взял ее руку как надкушенное яблоко», — произнес про себя Крис. И провалился в сон.
Он просыпался ночью, но снова засыпал, наступил рассвет, но Крис по прежнему не мог выйти из этого дремотного, тяжелого состояния. Он был один, в пустом, давно заброшенном цехе, часть крыши которого была разобрана, и под прямоугольниками неба росли деревья, Крис же лежал в защищенном от дождя и света месте, на фанерном стенде, выкрашенном зеленой масляной краской, странный большой гриб среди редкой белесой травы, тянущейся под углом по направлению к свету. Мы все тянемся к свету. Банальная истина. Его знобило.