Ну, он отпустил, а я ему сразу телегу про умереть и умирать, вы знаете все это, про монаха, что гроб по городу таскал и так далее. Ну, Транк обратно на кровать вернулся. И тут кто-то из хозяев встал, Влад, кажется, чтобы чайник принести. А Костя Транк тут как тут, вытаскивает из-за пояса угомонитель, это он так аварийный молоточек для разбивания стекол, что однажды из нового Икаруса спер, называет, и поигрывает им.
«А ну ка сел!» — говорит.
Влад, естественно, садится.
«Костя, там чайник кипит»
«Знаю я твой чайник. Дурку вызвать хочешь, сука!»
«Там действительно чайник кипит», — встреваю я, но Транк уже меня не слышит.
«Они отсюда не выйдут!»
Мои зайчики молчат, на молоточек в руках Транка косятся.
«Костя, послушай, — говорю, — даже если бы они хотели, они не смогут дурку вызвать. У них телефона нет».
«Не гони. Ты сам ничего не знаешь».
Делать нечего. Сидим, на кухне чайник кипит.
Наконец, говорю:
«Слушай, Костя, ты мне доверяешь?»
Тот подумал минуту.
«Тебе доверяю».
«Давай я их подержу минут десять а ты за это время уйти успеешь».
И, представляете, прокатило.
«Молоток дать?» — спрашивает.
«Да я справлюсь».
«Ну, смотри».
Он ушел, я, естественно, подождал минуту и за ним вдогонку: как бы не натворил чего. Выбежал, смотрю, он уже посреди Малого, длинный как каланча, над машинами возвышается, руками размахивает, тачку ловит. Окликнуть не успел, уехал. А художник он классный. Да ты видела, я тебе показывал, — Дэгэ посмотрел на Ленку, — каталог с его выставки. Он вообще, странно работает — берет ведро пива, пьет и заедает сиднокарбом. Карб стимулирует, пиво тормозит — получается нормальное состояние.
— А почему нельзя в нормальном состоянии просто, без пива и карба? — спросил кто-то.
— Не знаю, не прет, наверное.
— Я вообще по пьяне или по укуру работать не могу, — сказал Крис, — а Волос, наоборот, дунет, и вперед.
— Кого как. Меня по разному. Когда-то давно, когда мы были депрессионистами, придумали метод Рембо. — Дэгэ сделал ударение на последнем слоге. — Разумеется, поэта Артюра Рембо. Это пить, торчать, не спать, в общем, доходить до умопомрачения, а потом работать. На переходе от кайфов к некайфам. Знаешь, с похмелья как вставляет? Только момент надо поймать. Три часа полной ясности. Когда «уух», как сказал бы Фантом.
— Этот метод, сударь, задолго до вас применяли. Моррисон, например, — вставила Ленка, — или Джоплин.
— Нет ничего нового под солнцем. Но с такой энергетикой они и сгорели в одночасье. Моррисон ведь себя с кометой сравнивал.
— Все торчки долго не живут.
— Не надо. Есть исключения. Вон, Берроуз, на чем только не сидел — от винта до черного, а прожил сколько. А один столетний пьяница знаешь какую надпись на будущую свою могилу заказал? — Дэгэ улыбнулся, — «Он был так страшен в своем пьянстве, что сама смерть боялась к нему подходить». Транк тоже страшен. Забавно, но почему-то все его запои совпадают с моментом выплат. Причем, начинает он пить еще до получения денег. Я как-то прихожу в издательство, а Транк для них обложки рисовал, и еще на лестнице слышу тук затем шаги, затем снова тук. Поднимаюсь, а это Костик в дверь нож кидает. Здоровенный, похожий на мясницкий. Дверь уже вся покоцанная. Говорю ему:
«Костя, что ты делаешь?»
«Денег, суки, не заплатят, сегодня это полетит в Чернова».
А Чернов — это художественный редактор.
И снова с размаху нож в дверь.
«А если ты промахнешься?» — спрашиваю я.
«Не промахнусь».
«Ну а вдруг?»
Тогда Транк расстегивает плащ и смеется так:
«Ха-ха-ха» — Дэгэ попытался изобразить зловещий смех. — Я смотрю, у него за поясом еще четыре таких тесака.
— Ну и как? — спросил Крис.
— А ничего, вроде денег дали. Через час, вижу, сидят с Черновым на лавке, пиво пьют. Два великих дестроя.