— “Да-да-да, спасибо”. — “Если бы ты, прохожий, выпил то, что пью я, копаясь в этом запутанном деле, то ты бы уже умер”, — подумал Даврий.
Дверь была не заперта. Даврий без стука зашел в жилище. “Здесь есть кто?” — “Конечно, есть”. — “Извините меня, я без стука. Мне нужен сотник Корнилий”.
— “Это я”. — “Здравствуйте”. — “Здравствуйте. Вы следователь из Рима?” — “Хм, как вы догадались?” — “По одеяниям вашим не трудно догадаться, кто вошел в дом ко мне”. — “Скажите, Корнилий, я смогу поговорить с вами откровенно, не как следователь, а как человек с человеком?” — “Ну, если вы с добрыми намерениями, то почему бы и не поговорить”. — “Мое имя Даврий, я веду следствие”. — “Да-да, я все знаю”. — “И вот как человек хочу добраться до настоящей истины и все понять, что здесь происходило. И тем более, как происходило”. — “Знаешь, Даврий, я собрался на охоту, ты не против отправиться со мной, так будет легче нам беседовать”. — “Да, я не против, тем более мне нужно развеяться”. — “Вот и хорошо. Лошади у меня есть, и пес хороший, который мне помогает во время охоты”. — “Скажи, Корнилий, мы сможем посетить с тобой Вифанию и Иерихон?”. — “Конечно, Даврий”. — “Что ж, тогда в путь”. — “Нет, Даврий, сначала вот тебе мои одеяния, переоденься, ибо в таком виде… — Даврий посмотрел на себя, — ты будешь выглядеть…” — “Корнилий, я все понял, и я рад, что мы с тобой нашли общий язык”. — “Даврий, я человека по глазам могу определить, какой он, ибо за свою жизнь сотника я повидал очень много людей”. — “Корнилий, я согласен с тобой, но хочу от тебя побольше узнать об одном из виденных тобой”. — “Имеешь в виду Иисуса Христа?” — “Именно Его, Корнилий. Я-то Его тоже видел, но поговорить мне не довелось, ибо видение для меня было неожиданным”. Корнилий улыбнулся. “Даврий, последнее время для меня эти встречи тоже являются неожиданностью”. — “Что ж, в путь, в пути обо всем и поговорим”.
В направлении Вифании скакали на лошадях двое наездников. Впереди бежал пес. Глядя со стороны, можно было подумать: охотники, но на самом деле были люди, ищущие настоящую истину среди тех людей, что общались с Иисусом, и среди тех, кто Его предал распятию — самому низкому унижению и что ни на есть страшным мукам. Боль Господня витала над всей Землей. Для скачущих всадников она не была заметна, но она присутствовала в их сердцах и их добрых мыслях. Бог Иисус был рядом с ними и не перечил им ни в чем, лишь помогал и делал их путь безопасным.
“Корнилий, скажи мне: давно ли ты познакомился с Иисусом?” — “Да, Даврий, очень давно. Я и сейчас от Него не отрекаюсь, ибо встречался с Ним и говорил точно так, вот как сейчас с тобой я говорю”.
— “Ты с первых дней знакомства с Ним верил Ему, как Богу?” — “Знаешь, Даврий, как Богу, наверное, нет. Ты же знаешь, что служило для нас Богом: идол и только. Но он из меди. А в этом случае я встретился с живым человеком, творившим нечто необыкновенное”. — “И ты видел чудеса?” — “Конечно, и не один раз”. — “Было интересно?” — “Даврий, не то слово, ибо на моих глазах заново рождались люди, или, другими словами говоря, из них как бы вытеснялось что-то нечистое, и человек наполнялся новыми силами. Это было заметно даже очень простому человеку”. — “Ты считаешь, что чудесами Он завоевал среди людей славу Бога?” — “Да нет, не только. Он был человеком очень грамотным, умным, и мне однажды показалось, что Он живет не в своем времени”. — “Корнилий, о чем ты?” — “Я имею в виду, если бы Он родился где-то там впереди на несколько веков, то с Ним бы все было иначе, а может быть, и хуже. Кто знает, что будет впереди нас. Но я лично доволен тем, что Он воскрес и является пред нами, как из сказки”.
— “Корнилий, ты интересно рассуждаешь”. — “Мне легко с тобой говорить о Нем”. — “Только синедрион что-то от меня хочет скрыть”. — “Даврий, когда человек честно зарабатывает себе на хлеб, он всегда будет чист и откровенен, а кто питается, отнимая хлеб и лукавит пред зарабатывающим, от того жди неприятности. Думаю, что ты догадался, о ком я говорю и с кем сравниваю”. — “Да, Корнилий, я все понял и поэтому опасаюсь собрания и ищу таких людей, как ты. По тебе видно, Корнилий, что ты ничего не утаиваешь от меня, это меня радует и придает больше сил. Я говорил с Матерью Иисуса и сразу подумал, что верить я Ей должен сполна, ибо такая женщина на обман не способна. Но я еще не беседовал с Иродом и Пилатом, и мне интересно, что они “запоют”. — “Даврий, они очень избалованы своими привилегиями, хотя в последнее время я стал замечать, что они изменились”. Даврий переспросил: “Изменились или хотят это показать?”
— “Да нет, после распятия Иисуса они стали другими”. — “Корнилий, они каким-то образом причастны к смерти Иисуса?” — “Мне трудно ответить, хотя они могли изменить ход событий. А тут видишь, синедрион был так агрессивно настроен против Иисуса, в общем, трудно из этого сделать какое-либо заключение. Хотя, на мой взгляд, виновны все люди, ибо они не признали Его, как своего Бога и распяли Его, как разбойника. Даврий, мне не хочется сейчас вспоминать тот день, мне кажется, что страшнее того дня уже ничего не может быть на белом свете”. — “Корнилий, давай остановимся и немного отдохнем. Устал я что-то, да и голову всякие мысли одолевают. Последнее время я на одних мыслях и живу”. — “Что ж, давай присядем. Здесь место очень красивое. У меня есть немного вина”. — “Корнилий, я не против выпить, пусть усталость покинет меня”. Корнилий, немного выпив вина, посмотрел на Даврия, тот сидел задумавшись. “Даврий, в чем дело?”
— “Да нет, так, что-то пригрезилось”. — “Если не секрет, что именно?” — “А ты разве ничего не заметил?” — “Нет”. — “Значит мне показалось, будто бы старушка прошла мимо нас”. Корнилий посмотрел по сторонам. “Да нет здесь никого”. — “Ладно, Корнилий”. К Даврию подошел пес Корнилия и долго смотрел ему в глаза. Боже, вот оно что, неужели мой кошмарный сон рядом со мной витает? Да, но ведь Корнилий не может меня отравить. Вино мы пили из одного сосуда, ели одну и ту же рыбу, но почему пес смотрит на меня так умоляюще? По нему видно, что он пытается мне в чем-то помочь. Но что может сделать пес?” — “Даврий…, Даврий!” — “Что, Корнилий?” — “Да что с тобой?” — “Нет, нет, ничего, вино мозги мои затронуло”. Корнилий засмеялся. “Да ты же почти не пил”.
— “Все равно я ослаб, я ведь вообще не пью, но чувствую, ведя это дело, могу и запить”. — “Хорошо, вставай, давай продолжим путь, до Вифании совсем близко осталось”. — “Корнилий, знаешь, жизнь наша интересная вещь, если ее можно так назвать”. — “А я бы добавил еще — и очень запутанная и порой непонятная”. — “Да, Корнилий, ты прав, и я попрошу тебя, в Вифании никому из людей не говори, кто я, я тоже не буду представляться следователем. Хочу как человек поговорить с людьми”. — “Я согласен с тобой”. Они двигались улицами Вифании. “Корнилий, давай вот здесь остановимся”. — “Где?” — “Да вот там, где много людей”. Привязав лошадей, они смешались с людской толпой. Даврий прислушивался ко всем, он хотел услышать хотя бы одно слово об Иисусе, но никто о Нем не говорил. В стороне стояли четыре старца и о чем-то спорили. Даврий подошел к ним. “Извините меня, уважаемые, что я перебиваю ваш разговор”.