— “Иисус, но и в том, о чем мы говорили, ничего плохого не было”. — “Мама, дай Я Тебя обниму и поцелую. Ты Моя Мама, Мама из Мам, хотя для всех людей есть мама самое приятное и самое дорогое. Мама дает жизнь, и вы имеете с ней весь белый свет”.
Ночь. Осия отдыхал. Ему грезилось все, но только не земное. Он бывал везде, и, с легкостью преодолевая препятствия, Он видел всех и со всеми говорил, смеялся и шутил. И вдруг в один момент он увидел Иуду, который пытался поцеловать его в щеку. “Что ты делаешь, ты же мертв?” — “Осия, учти, не я мертв, мертвы вы и все рожденное”. — “О, Варавва, где ты есть, зачем он меня посетил? Убери его от меня”. — “Нет, Осия, я еще не в чистилище, я рядом с тобой”. — “Ты призрак?” — “Как раз не так. Я есть дух, но только отверженный Господом Богом, и меня не принимают пока никуда”. — “И что же ты думаешь, что мой дом пристанище для таких, как ты?”
— “Нет, я просто пришел к тебе, ибо ты последний, кто видел меня и ты исполнил волю пророков. Ты мне живот…” — “Не я. Не я”. — “Нет, Осия, ты”. — “Но ты же, ты… не я предал Иисуса”. — “Да я, в чем и повинуюсь пред тобой”. — “Но почему предо мной?” — “Я повторяю тебе, ты меня видел последним, поэтому я и пришел к тебе”. — “Ой свят, свят, свят, что происходит на белом свете? Иуда, лучше к моему соседу сходи”. — “Нет, Осия, я свои ошибки осознал, теперь ты есть мой помощник”.
— “Да, осталось еще мне только покойникам помогать”. — “Повторяю: я не покойник, я есть дух, который нигде не нужен”. — “Ого-го, Иуда, доигрался. На что Варавва был злодеем, но он попал в Царствие Небесное, а ты же ведь был Учеником Бога, хотя ты всего лишь оказался свиньей земной”. — “Осия, не обзывай, мне и так не по себе”. — “Ну, так тебе и надо”. — “Нет, я попрошу тебя: сходи в синедрион и расскажи обо мне”. — Ну, даешь, ну даешь. Я в светлый день не посещал того, о чем ты меня просишь. Да и вообще, я видел тебя только один раз и то висящим на веревке”. — “Я прошу тебя, сходи”. — “А что ты мне за это дашь?” — “Ну что дух может дать живому человеку?” — “Не знаю, не знаю. Варавва — тот бы бил меня по бокам, а ты хочешь зря?” — “Что ж, со временем я тебе кое-что скажу и укажу”. — “Иуда, ты имеешь в виду деньги?” — “Да-да-да. Деньги, спрятанные мной в моем доме. Но учти, не те продажные, те я отдал. Но мне давали и раньше, и я сохранил их и спрятал одну часть в своем доме, другую же в Гефсиманском саду, около самого большого масляничного дерева”. —Ты их прикопал?” — “Да”. — “Значит, я согласен. А дерево высокое?” — “Осия, около того дерева ты увидишь множество пепла от костров”.
— “А если их дождь смыл?” — “Я же тебе говорю, что ты увидишь”. — “Учти, Иуда, я клялся пред одним человеком”. — “Я все знаю, и твоя клятва смоет мой позор”. — “Эге, твой позор останется на Земле, а вот Вараввы смоется”. — “Я не знаю, что тебе ответить, но выполни мою просьбу”. — “Хорошо, я согласен, что мне нужно сделать?” — “Сходи к следователю из Рима и расскажи все, о чем знаешь”. — “Слушай, Иуда, ты что, думаешь, что я хочу сам себя распять?” — “Нет, этого не будет. Осия, Осия…” — “Фу. Приходят один за другим… Что мне делать? Идти к следователю или идти искать деньги? Ну как бы ни было: сделаю то и другое, отказать я не могу. Конечно, если меня очень хорошо просят. Интересно, найду ли я деньги? Думаю, что найду. Я из-за них могу броситься в воды Иордана”. Осия вздрогнул. “Ой, почему со мной все так происходит, ведь это же сон. Непонятно, раз сон, почему сны сбываются? Это же ведь не моя прихоть. Тогда чья? Просил Варавва, просил Иуда… О, наглец,
ладно, предал бы меня, а вообще, что я стою, абсолютно ничего. И нашел же кого предать, самого Бога, значит, за него много дают, а если много дают, значит, Он имеет все. Но к чему все мои рассуждения, мне нужны деньги, и только. Я не хочу быть царем, хочу быть человеком, но с деньгами. Руки у меня чисты, конечно, если не считать крепость Махерусь, но я же там все делал ради Иоанна Крестителя, а он тоже был Богом. Так что же получается: все вокруг Боги, один я разбойник. Странно. Но и как я могу идти в синедрион и просить следователя от имени покойника, которому я случайно распорол… брюхо. О, Господи, извини, живот по своей неосторожности. Что мне там говорить, хотя, пусть меня спрашивают, а я буду отвечать. Покойники, покойники, почему же они меня преследуют? Неужели я тоже скоро умру? Но я же не болею. Пусть будет что будет. Если суждено умереть, то умру, конечно, страшно, я боюсь. Интересно, когда умирал Варавва, он просил только вина, этот же дьявол ничего не просил, сам с собой покончил, а из чего следует вывод: значит это не страшно. Иисус Бог был среди нас, я его не замечал, а теперь мне приходится за него расплачиваться. О, Господи, о чем я думаю”.
— “Осия, здравствуй”. — “О, новое явление, кто ты?” — “Я тот, о ком ты только что говорил”. — “Не может быть, я простой человек и к Богам никакого отношения не имею”. — “Зато Бог имеет к тебе интерес”. — “Может, вино на меня действует, но я не пью. Слушай, Иисус, сядь сюда рядом, послушай меня: если я чем разгневал Господа, так они меня заставляют это делать”. — “Успокойся, дитя Мое”. — “О, смотри. Отец нашелся”. — “Осия, не говори со мной так, ибо вмиг можешь стать змеей”. — “Змеей? Извини меня, Иисус, больше такого не повторится. Присядь”. — “Да Я уже сижу”. — “О, наверное, я утерял предел своего разума”. — “Нет, Осия, не беспокойся. Отвечу сразу я тебе, деньги ты найдешь под тем деревом, ибо ты чувствуешь богатство и наслаждение”. — “Да, о, нет-нет, просто я привык к этому”. — “Мне с тобой очень трудно говорить, можно Я немного посижу и посмотрю на тебя?” — “Что я, женщина?” — “Да нет”. — “Тогда смотрите на меня. Ну что, Ты увидел что-то во мне?” — Да”. — “Мне смешно, что именно?” — “Человека”. — “Ну, слава Богу. Как Тебя, Христос? Слава Иисусу Христу, хоть один увидел во мне человека, а то я думал, что я уже никто”. — “Так, Осия, Я с тобой говорю как с человеком”. — “Бог, извини меня, знаешь, сколько у меня грехов?” — “Да, и Я их прощаю”. — “Я не ожидал такое услышать от Бога”. — “Осия, Я прошу тебя, сходи к следователю и расскажи все то, что ты видел”. — “Хорошо, я все сделаю”. — “Как Мне трудно с вами”. — “Думаешь, с вами, Богами, мне легко, самому уже трудно понять, кто есть кто”. — “Осия, в общем Я тебя покидаю, только исполни то, о чем Я просил тебя”. — “Как вас много, только и требуете от меня. Возьмите любого человека и требуйте от него все, что хотите, а то привязались к невиновному. Сначала убийца, после — Бог. Ой, да что я видел и слышал. Иисус, Иисус. Так, действительно, пред мной был Бог? Как я вел себя с Ним? А ведь на самом деле я, действительно, есть дитя Божье. — Осия рассмеялся, — Что Бог, что я — всем нужен, но если серьезно подумать: мне от рождения много лет и почему я так отношусь к своей жизни? Она у меня одна, следует мне задуматься. Конечно, сон есть сон, но когда я грызу лепешку — это не сон, тем более этот с двумя родимыми пятнами? Иисус, прости меня, я идиот хитрый, умный и поэтому еще живой. Но где же сон? Я или то, что приходило ко мне? Я пойду к следователю”. — “Осия, о чем спросят, о том и говори”. — “Боже, мне что, снова уходить из дома?” — “Нет, не нужно, будь здесь, ибо это твой очаг”. — Да, но я не хочу в нем сгореть”. — “Не сгоришь, Осия, не сгоришь. Вы свое спалили уже”. — “Вот это да, из меня даже дым не пойдет, тогда кому я нужен. И буду делать все, что мне велят извне, иначе мне конец”.
Даврий, войдя в палату, увидел необыкновенное: половины членов собрания не было. “Уважаемое собрание, в чем дело, где остальные?” Один из старейшин подошел к Даврию. “У нас горе, двое слуг отравились”. — “Но, уважаемые, слуга или слуги есть только слуги, а члены собрания при чем? Они что, оплакивают их?” — “Да нет, Даврий”. — “Почему вы молчите?” — “Нам нечего сказать”. — “Кто из вас хотел вчера меня отравить, прошу вас, ответьте мне”. — “Их здесь нет”. — “А где же они?” — “Сидят по домам”. — “Учтите, я еще молод и полон сил. Тиверий Кесарь моего же возраста, и я думаю, что он больше поверит мне, чем вам. Вы бы убили меня, как и Бога, но Он ведь явился пред вами, вы Ему не поверили. Убили бы меня, но ничего бы не изменилось. И я не начну сегодняшнего собрания, пока не соберутся все здесь. Прошу всех вас покинуть палату”. — “Молодец, Даврий, и большое тебе спасибо. Я уже ни в чем не сомневаюсь”. — “Это Ты, извините меня, Вы Иисус Христос?” — “Да, Я”. — “Я не удивлен, скажите, что мне делать?” — “Дальше вести следствие”. — “Погодите, вы Иисус?” — “А кто же по-вашему?” — “Да нет, я просто не ожидал. Вы извините меня, может, Вы присядете. О, Господи, Вы предо мной”. — “Да, это Я”.