“Смотри, как легко он от меня отстал”, — подумал Ахань.
“Да, он много знает и мне придется что-то решать с ним и побыстрее, хотя он сам виновен, он предал своих друзей. А, вообще, пусть пока поживет. По нему видно, что он человек трусливый, очень хитрый, но ни в коем случае не хитрей меня”, — от таких мыслей Нерон немного успокоился.
Даврий чувствовал, что очень скоро предстоит расставание с Иисусом Христом. Он боялся разлуки, ибо знал, что пред ним был Бог, истинный Бог Земли, свершенной Им жизни на ней. Мозг ему не давал спокойствия, и его тревожило то, что должно было произойти пред его взором. Он не спал, он видел все и содрогался пред увиденным. “Да, — повторял он, — не случайность, но почему же все-таки я. Хотя все понимаю, Богочеловек оказался изумрудом, который светится всеми цветами, и нам от него нужно найти именно свой цвет. Но почему в Нем, именно в нем, собран свет и цвет, хотя я уже вникаю в то, что не каждому дано. Но я же следователь, Боже, как трудно быть таковым. Ему скоро придется вернуться домой… О чем я говорю: домой, домой… А где же мы живем? Если Земля не наш дом, то значит, мы ее уродуем своим пребыванием, а Он пришел, чтобы остановить безобразие. Как быть, как быть? Иисус, помоги мне, я нахожусь в отчаянии души своей”.
“Даврий, Я рядом с тобой, не нужно отчаиваться. Главное, что именно ты ведешь себя и следствие по совести и души своей. А все остальное зависит от Меня”.
— “Иисус, это очень неожиданно”. — “Да, неожиданно, но реально. Ты придешь на то место?” — “Да, Иисус, я буду в том месте”. — “Но, учти, Даврий, это время, считай, уже настало”. — “Иисус, не доводи меня до слез”.
— “Даврий, ведь в слезах есть что-то доброе”. — “Ты прав. Я не могу назвать Тебя Учителем, но если позволишь, то я назову Тебя”. — “Даврий, не в этом дело. Ты воспринял Меня, ты жил рядом со Мной”. — “Иисус, но ведь Ты — Бог и Тебе решать. Если я добрый, как Ты считаешь, значит, я — человек”. — “Об этом Я уже тебе неоднократно говорил”. — “Но мне обидно”. — “За что именно?” — “Я прожил жизнь…” — “Даврий, дальше не говори”. — “Но ведь кому-то я должен сказать”. — “Даврий, а что Мне о себе сказать, хотя послушай Меня. Я Сын Божий, Спаситель ваш…” — “Извини меня, Иисус, а в чем ты меня спас?” — “А разве ты Меня не понял?” — “Нет”. — “А та женщина в белом?” — “О Боже, да. Неужели это…” — “Да, это было Мое. Хочешь ли ты с ней встретиться еще?”
— “Да, очень”. — “Я это сделаю, и очень скоро”. — “Иисус, но неудобно”. — “Что неудобно человеку — удобно Богу”. — “Иисус, но у меня же…” — “Знаю, молчи. Женщина не из блудниц, она жаждет тебя”. — “И что же, хотя Ты все сказал. Но как мне…” — “Она сама тебя найдет”. — “Иисус, это что-то”. — “Нет, Даврий, не что-то”. — “Спасибо Тебе, Иисус, огромное спасибо. Мне жаль будет расставаться с Тобой. Прости меня, зачем я только прибыл сюда. Ведь раньше жизнь меня обходила стороной, а сейчас все обстоит иначе. Значит, все случится”. — “Молчи об этом, Даврий, ибо Мое время истекает. Все, до встречи”. — “Иисус, как такое воспримет и перенесет Мать Твоя?”
— “Больно и со скорбью, хотя большую скорбь Она уже перенесла”. — “И еще вижу, что Ты спешишь. Ты уйдешь, точнее вознесешься, что мне передать от Твоего имени всем людям, которых я буду знать?”
— “Во-первых, Даврий, вытри слезы”. — “Извини меня”, — “А об остальном Я тебе расскажу”. — “Иисус, я все понял и пока с Тобой не прощаюсь?” — “Но придется, придется из чисто человеческих побуждений, а со стороны Божьих Я буду окрылять вас всех Духом Святым”. — “Иисус, если бы мне понять все до конца, а в смысле, что есть Дух Святой”. — Даврий, то, что видишь пред собой — и есть то, о чем Я тебе говорил. И с уверенностью можно сказать: весь мир состоит из этого. Ибо тогда в силе духа можно увидеть лицо Бога”. — “Хорошо, Иисус, я с Тобой согласен и еще раз сожалею, почему я раньше не знал о Тебе”. — “Даврий, на Мой взгляд, кажется, тебе хватило и того промежутка времени, чтобы ты понял Меня”.
— “Я-то понял, Иисус. Увы, но где Ты? А вообще-то удивляться не нужно”.
“Варнава”. — “Да, Павел?” — “Скоро Учителю возвращаться в Обитель свою. Как ты думаешь, что мы можем подарить Ему, чтобы Он понял нас?” — “Я даже не знаю, Павел, что тебе ответить. Что мы можем подарить Ему, кроме памяти нашей о Нем, да еще в придачу мы — Его продолжатели”. — “Вот, вот, Варнава, я вижу, что ты уже начинаешь умнеть”. — “Значит, из меня действительно получится хороший Учитель”.
“Дети, о чем вы спорите?” — “Да нет, Мама Мария, мы не спорим. Просто я проверяю Варнаву, как он постигает мои учения”. — “Ну, Павел, и что ты можешь сказать Мне о Варнаве?” — “Ну что, Мама, лично я думаю, что из него уже получился хороший человек, достойный Иисуса и всех нас”. — “Ты говоришь откровенно?” — “Конечно, Мама Мария, я ничего не утаиваю от Тебя”. — “Что ж, молодцы. Павел, Я вас на некоторое время покину”. — “Если не секрет, куда, Мама, вы собрались?” — “Пусть пока, Павел, это будет тайной. Но когда вернется Иисус, скажите Ему, что Я скоро буду”. — “Мама, но ведь наступает ночь”.
— “Ничего страшного, за Меня не переживайте”.
Солнце было ближе к горизонту. Она медленно шла улицами Иерусалима. “Господи, город ты Мой, сколько Я горя перенесла здесь и что еще предстоит Мне перенести”. Сама душа вела Ее к Голгофе. Выйдя из врат городских, она увидела несколько крестов, на которых в судорогах распятые люди отдавали свое последнее дыхание в объятия Божьи. Ей стало не по себе, и она присела.
“Мария, жена Моя, встань и ступай туда, куда веду Тебя Я”. — “Господи, Ты Меня услышал?” — “Да, Мария, вставай и иди молча, ни о чем не думая”. — “Но Я так не смогу”. — “Сможешь, ведь Ты Матерь Божья”.
“Павел, а где Мама Мария?” — “Смотри, Варнава — Иисус”. — “Она ушла, но не сказала куда”. — “Что ж, Я, кажется, догадываюсь”. — “Иисус, с Мамой ничего не случится?” — “Нет, не переживайте”.
Не думать ни о чем Мария не смогла, мысли одолевали Ее. “Мария, Я же Тебя просил, ни о чем не думай”. — “Хорошо, хорошо, Я буду молчать”. Солнце скрылось за горизонтом, повеяло прохладой наступающей ночи. “Мария”. — “Да”. — “Взойди и присядь на том месте, где наш Сын принял свое начало”. — “Я уже несколько раз здесь бывала, только об этом никто не знал”. — “Ты ошибаешься, Я все видел и слышал, о чем Ты думала. Не нужно так переживать. Сын у нас, говоря чисто человеческим языком, молодец, только это не всем понятно. Ты согласна со Мной?”
— “Да, Повелитель Мой”. — “А сейчас, Мария, посмотри на Небеса”. Мария немедля взглянула: недалеко от Луны начала мигать маленькая звездочка, после чего в Небесах появилась яркая вспышка, напоминавшая блеск молнии. “Сейчас Ты убедилась в том, что Я смотрю за Тобой…” — “Я все поняла, но это так далеко”. — “Нет, Мария, Мы очень близко, ведь своим взором Ты видела все. Из этого следует, что это совсем рядом”.
— “Иисус, я начинаю волноваться. Уже ночь, а Мамы нет до сих пор” — “Хорошо, Павел, мы скоро будем”. — “Мама, Ты продрогла, возьми Мой хитон”.
— “Иисус, Сынок, как Ты…” — “Мама, Я сразу догадался, иди за Мной и стань на этом месте”. — “Иисус, а Ты?” — “Но ведь Я же рядом с Тобой”. Они стояли на том месте, где свершилось все, неправильно понятое людьми, из недр земли стало появляться яркое свечение. Чисто радужный свет окружал Мать Божью и Сына всего Человечества. Если смотреть со стороны — зрелище было необыкновенным. Обнявшись, они стояли так очень долго.
В Иерусалим следовал караван, купцы радовались своим покупкам, смеялись и шутили. Среди них было много женщин и детей, и все они не скрывали своей радости. “Смотрите, смотрите! — кто-то закричал не своим голосом, — на Лобном месте горят женщина и мужчина”. Погонщики верблюдов припали к земле, как и все остальные. “Боги, помилуйте тех людей, ведь они сгорят в огне адском”. — “Мама, Ты видишь и слышишь все?” — “Да, Иисус”. — “Эти люди считают, что мы горим в огне адском. Как они ошибаются”. Один из погонщиков встал. “Люди, встаньте, не бойтесь, это же Иисус с Матерью Марией”. Все встали. “Господи, что мы натворили, нам был дан Бог, а мы Его… Да не будет нам за это никакого прощения. Действительно наша земля