— Я была немного занята.
— Чем?
— Мною, — Джонатан обхватывает меня за талию, притягивая к себе в крепком захвате, не оставляющем места для движения. Затем он протягивает руку Малику. — Джонатан Кинг.
— Малик Хуссейни, — он пожимает руку Джонатана с той же твердостью.
Меня поражает, что он не струсил перед богоподобным присутствием Джонатана. Он должен знать, кто он такой — все в этой стране знают — но он не запуган им. Боже, я знала, что есть причина, по которой я люблю Лейлу и ее семью.
— Не будь чужой, Аврора, — говорит Малик, отпуская руку Джонатана и улыбаясь мне.
Я киваю в ответ.
Лейла ведет нас к столику в задней части зала. Слава Богу, один из тех, где есть стулья. Я не могу представить Джонатана сидящим со скрещенными ногами на полу. Скорее всего, он уйдет раньше.
Она дает нам меню.
— Я зайду через несколько минут. И еще, Джонни. Мама и папа благодарят тебя за пожертвование, которое ты сделал на днях.
Он едва кивает в ее сторону, сосредоточившись на меню. Его лицо пустое, совершенно нечитаемое.
Хотя со стороны это может показаться хорошим, на самом деле это не так.
Джонатан из тех, кто становится жутко молчаливым, когда он либо расчетлив, либо зол, а и то, и другое — плохая новость.
— Запомни, — говорю я. — Никакого алкоголя или свинины. Этого здесь не подают.
— У меня есть мусульманские соратники. Я знаю их диетические законы.
— Я просто говорю на случай, если ты не знал.
— Похоже, ты хорошо разбираешься в этом ресторане, — обращается он ко мне, но его внимание все еще приковано к меню.
— Да, я постоянно сюда хожу.
Черт, до того, как я его узнала, все мои ужины и выходные проходили здесь.
Его пронзительный взгляд пригвоздил меня к месту.
— Чтобы не быть чужой.
О. Боже. Это из-за Малика.
Теперь моя очередь сосредоточиться на меню.
— Типа того.
— Ты также пользуешься красной помадой, когда приходишь сюда?
— Большую часть времени.
Никогда. Я начала пользоваться ею регулярно только после того, как заметила интерес Джонатана — или, скорее, одержимость — к ней.
— Ты прекратишь это делать. Немедленно.
— Что делать?
— Красную помаду. Приходить сюда все время. Замечать, что у него выросли мышцы. Все это. Быть чужой.
Он ревнует.
Ха. Джонатан Кинг ревнует. Я не думала, что когда-нибудь стану свидетелем этого в этой жизни.
Я знаю, что он собственник и без колебаний напоминает мне, что я принадлежу ему, но, судя по отвращению в его тоне, он также ревнует.
Поскольку это такая же редкость, как пролетающий мимо единорог, я должна использовать это в свою пользу.
Сохраняя невозмутимость, я говорю:
— Нет.
Он сужает один глаз.
— Что значит нет? Это часть сделки.
— В договоре было сказано, что никаких других людей. В нем ничего не говорилось о том, чтобы пойти в семейный ресторан моей лучшей подруги и потусоваться с ее братьями. Другие скоро вернутся, ты знаешь. Я так долго ждала возможности воссоединиться с ними снова.
— Аврора, — предупреждает он. — Ты уже должна знать, что я не из тех, кого можно спровоцировать. Если ты это сделаешь, будь готова к последствиям.
— Что ты имеешь в виду?
— Не испытывай меня, или я разрушу все их карьеры. Ты хочешь жить с таким чувством вины до конца своих дней?
Вот мудак. Я должна была догадаться, что он будет им угрожать.
— Причинишь им вред, и все это закончится, Джонатан. Я потеряла слишком много людей, которых называла семьей, и я не позволю тебе отнять у меня и это.
— Тогда делай, как я сказал.
— Ты делаешь то, что я говорю.
— Что?
— Сделка, о которой мы говорили на днях, тоже работает в обе стороны. Если ты хочешь, чтобы я сделала что-то, на что я обычно не соглашаюсь, ты сделаешь что-то для меня.
Он выпускает меню, позволяя ему упасть на стол с неодобрением, написанным на его лице.
— Дай угадаю, еще одна ночь в моей постели без части наказания.
— Нет. Что-нибудь перед тем, как мы вернемся.
Он подносит обе руки к подбородку, образуя шпиль.
— Говори.
— Не здесь. Я скажу тебе, когда мы уедем.
— И ты сделаешь то, что тебе скажут?
— Давай сделаем заказ.