– Но ведь менады в действительности никогда не существовали. Это мифологические персонажи. Вымышленные. Разве не так?
– Мы существовали всегда, – мягко произнесла мать Фелиция, обнимая ее за плечи. Она стояла перед девушкой обнаженная, от нее пахло кровью, но запах этот показался Пенелопе бодрящим и свежим. – Люди просто о нас забыли. Они забыли древних богов.
– Но люди их вовсе не забыли, – сказала Пенелопа. – Они…
– Они называют это мифологией.
Пенелопа промолчала.
– Это не сказки и не фантазии. Просто примитивные люди так пытаются объяснять вещи, которых не понимают. – Мать подцепила пальцем капельку крови, повисшую между грудей, и поднесла к губам. – Это правда.
Там, сзади, надрывался Дион. Его пронзительный крик постепенно менялся, превращаясь каким-то образом в оглушительный смех.
– Что вы с ним делаете? – спросила Пенелопа.
– Возрождаем. – Голос матери звучал низко, он был наполнен благоговейным трепетом. – Зовем его назад.
Пенелопе стало зябко.
– Его?
– Диониса.
И вновь она почему-то не удивилась. А следовало бы. Это же надо додуматься! Никогда в жизни ей не могла прийти в голову мысль о том, что ее возлюбленного пытаются превратить в греческого бога. Но причинно-следственные связи, существующие во вселенной, вещь непостижимая. И все, что кажется невозможным и неестественным на одном уровне бытия, становится нормальным на другом. Единственное, что ей оставалось, так это проследить, как один уровень плавно переходит в другой.
– Мы поклоняемся Дионису с древнейших времен, – продолжила мать. – Тогда еще не было ни пророков, ни священников. Их функции исполняли мы. Мы славили его. И он нас вознаграждал. – Она снова подцепила пальцем капельку крови и поднесла ко рту. – Он даровал нам вино, секс и насилие. Он участвовал в наших убийствах, в наших празднествах, и все были счастливы.
В те дни боги были нашими современниками. В отличие от иудаизма, христианства или любой другой из современных религий наша религия основана на рассказах из далекого прошлого, на преданиях. Это живая религия, и у нас с нашими богами было много общего. Они проявляли живейший интерес к нашей жизни, спускались с Олимпа, чтобы побыть с нами, смешаться с нами. – Ее голос затих, и позади нее Пенелопа услышала смех Диона.
– Тогда почему же ваши боги исчезли?
– Люди перестали верить.
– Вот как?
Мать Фелиция мягко улыбнулась Пенелопе.
– Помнишь, когда ты была маленькой, мы возили тебя в Сан-Франциско смотреть «Питера Пэна»? Помнишь то место, когда умерла Тинкер Белл, а вся публика начала страдать, как будто действительно верила в ее существование? А что чувствовала ты? Ты хотела спасти ей жизнь?
Пенелопа кивнула.
– Я помню.
– Так вот, боги, они такие, как Тинкер Белл. Для их существования пища не нужна. Нужна вера. Вот чем они питаются, вот что дает им силу. Без этого они… они растворяются без остатка, исчезают.
«Господи, как это странно, – подумала Пенелопа. – Сумасшествие какое-то. Так спокойно и рационально рассуждать об иррациональном, вспомнить о моем детстве и современном театре, чтобы объяснить природу античного дьявола».
Античный дьявол.
Так вот, значит, что это такое? Давно навязший в зубах штамп, постоянно кочующий из одного плохого романа ужасов в еще более худший фильм ужасов, всякие заклинания образами мстительных индейских демонов, всякие земные проклятия. По все это было. Факты, о которых говорила мать, имели место много веков назад. Религия, которую исповедовали ее матери, возникла на тысячи лет раньше христианства.
– Боги исчезли, но мы остались. Потому что для нашего существования вера не нужна. Мы сотворены из плоти и крови. Но одновременно мы больше, чем человеческие создания. Он наградил нас даром божественного, и мы продолжали наши ритуалы, наши празднества, зная, что так или иначе он к нам вернется. «Боги родятся людьми, – процитировала она. – Вот так они вернутся, чтобы снова занять свое законное место на могущественном Олимпе».
– Ну и что же это означает?
Мать Фелиция подалась вперед, вплотную придвинулась к лицу Пенелопы.
– А что, по-твоему, случилось со старыми богами, настоящими богами? Ты думаешь, они умерли? Ты думаешь, они улетели в космическое пространство? Нет. Отсутствие веры их ослабило, но не убило. Зевс с его бесконечной мудростью нашел выход. Все боги нашли свое убежище в людской плоти. – Она улыбнулась, обнажив окровавленные зубы. Левой грудью прижалась к руке Пенелопы. – Они спрятались внутри нас. В наших генах. В наших хромосомах. В наших клетках. Остальные боги укрылись в Дионисе. А Дионис укрылся в нас. И мы верим и продолжаем верить, а значит, они не умерли. Они просто переходили от одного поколения людей к другому, ожидая возрождения.
– Но Дион…
– Его мать тоже менада. Она одна из нас.
Пенелопа покачала головой.
Мать Фелиция схватила ее за руку, потащила вперед к алтарю. Дион возвышался теперь в центре прямоугольной вершины холма, а по обе стороны от него находились мать Шейла и мать Дженин. Вымазанный кровью с головы до ног, он стоял, как красная статуя. В темноте светились только белки глаз и зубы. Внизу слабо колыхался огромный возбужденный член.
Все это выглядело захватывающе.
Даже вымазанное кровью.
Особенно вымазанное кровью.
«Нет! – мысленно воскликнула Пенелопа. – Выбрось это из головы!»
Мать Марго передала матери Дженин фляжку, и та влила в рот Диона вино. Он выплюнул, но она дала ему еще, и на этот раз он проглотил.
– Дион! – крикнула Пенелопа.
Казалось, он ее не слышит, даже не осознает ее присутствие.
– Нашего бога возродить к жизни легче всего, – объяснила мать Фелиция. – Дионис с самого начала был наполовину человек, наполовину бог. А вот он возвратит на Олимп всех остальных богов.
– А как он попал к Диону? Я думала, он находится в вас.
– Он во всех нас.
– Одновременно?
– Он и в тебе.
– Нет.
– Он в наших генах. – Она сжала руку Пенелопы. – Твои остальные матери и я зовем друг друга сестрами не просто так. Мы действительно сестры. У нас один и тот же отец, но разные матери. Так было всегда. В течение многих поколений существовала вера, что он может быть рожден заново от сына менады и нормальной женщины. То есть, что его сущность содержится в сперме.
Однако мать Марго открыла, что хромосома Диониса заключена не только в мужском семени, но и в женском, и поэтому он не может быть рожден от сына менады и нормальной женщины. Это возможно только в том случае, если менада, появившаяся от этой связи (от сына менады и нормальной женщины), сама потом вступит в связь с нормальным мужчиной.
Пенелопа совсем запуталась. Так много всего случилось и к тому же так быстро, что сумасшедшие объяснения матери звучали для нее так же непонятно, как и условие замысловатой математической задачи. «Что же это она говорит? Что я и Дион родственники?»
Кровосмешение.
Нет. Это исключено. Вынести можно все, кроме этого.
Немыслимо быть родственно связанной с Дионом.
– Как, по-твоему, сколько мне лет? – спросила мать Фелиция.
Пенелопа пожала плечами.
– Я родилась в 1920 году. – Мать Фелиция улыбнулась. – Мы все родились одновременно. Дочери Харриса, сына Эльсмиры.
– Но все вы не можете быть моими матерями.
– Конечно, нет, – призналась мать Фелиция. – Я твоя настоящая мать. Я выносила тебя. И родила тебя я.
– Я это знала…
– Но в тебе гены всех нас. Ты тоже менада. Ты выглядишь и действуешь, как человеческое существо, но ты не человек.
– Я человек!
Мать Фелиция лукаво улыбнулась.
– Тебе нравится кровь, не правда ли? Тебе нравится вдыхать ее запах, тебе это нравится? Тебе нравится вино? Когда мы давали его тебе попробовать, тебе ведь хотелось еще…
Это было правдой, и она это знала, но тем не менее взмахнула рукой, отвергая сказанное.