Он привел их в большую комнату, по площади примерно равную половине помещений наверху.
– Вот это да, – проговорил Кевин, оглядываясь. Весь подвал был наполнен старинными вещицами и фотографиями фризов, размером с плакат. Рядом с изображениями греческих развалин и исторических памятников были приколоты графики, таблицы и чертежи. И везде навалены кучи книг и бумаг. У дальней стены находилось нечто, выглядевшее как макет греческой усыпальницы. Она была сработана грубо, по-любительски, ее пилястры были сделаны из серого папье-маше и, кажется, не были закончены.
Холбрук прошел к столу, на котором стоял компьютер. По обе стороны от него громоздились внушительные кипы тетрадей. Он достал одну из тетрадей из-под бумаг, покрывающих стол, выудил ручку, открыл тетрадь на чистой странице, а затем повернулся к Пенелопе.
– Это ведь Дион, не так ли? Дион Семел.
Она кивнула.
– Расскажи мне все, что знаешь, с самого начала, объясни, как это случилось.
Она рассказала.
Кевин слышал это раньше, но во второй раз история показалась ему еще более невероятной и ужасной. Холбрук слушал молча, очень внимательно, временами что-то лихорадочно записывая в тетрадь.
– Очаровательно. – Пенелопа закончила, но учитель все еще продолжал писать. – Значит, боги притаились в генах и хромосомах. То есть в ДНК. – Он покачал головой и улыбнулся каким-то своим мыслям. – Это не что иное, как основы теории Юнга об универсальном архетипе и коллективном сознании. Может быть, именно эта концепция, что Бог находится в нас самих, начала…
– Господи, – прервал его Кевин, – кругом люди умирают сотнями. Мы не можем себе позволить роскошь сидеть здесь и играть в эти маленькие интеллектуальные игры.
– На эти маленькие, как ты их называешь, интеллектуальные игры сейчас вся надежда. – Холб-рук снова повернулся к Пенелопе. – Тебе не удалось запомнить, что они декламировали, когда обмазывали Диона кровью?
Она покачала головой.
– Ни слова.
– Это очень плохо. Если бы ты уловила хоть что-нибудь, нам бы, вероятно, удалось повернуть процесс в обратную сторону. Но поскольку это так… – Его голос осекся.
– А убить его можно? – спросил Кевин.
Пенелопа посмотрела на Кевина.
– Убить? – произнесла она, повысив голос.
Кевин посмотрел в сторону, избегая встречаться с ней взглядом.
– Так можно или нельзя?
Учитель медленно кивнул:
– Я полагаю, да. Правда, на сто процентов в этом не уверен. Думаю, что мы должны быть благодарны судьбе, что первый бог, который возродился, это бог из плоти и крови. Это существенно повышает наши шансы. Ведь Дионис – сезонный бог. Подобно другим богам сельскохозяйственных культур, он живет, подчиняясь смене времен года. Он пробуждается с первым цветением винограда, а потом, как и виноград, вянет, сохнет и, наконец, умирает. А в следующий сезон возрождается опять.
– В таком случае он должен умереть очень скоро, – сказал Кевин. – В этом году сезон, можно сказать, уже закончился. – Он глянул на Пенелопу, ища подтверждения, но она на него не смотрела.
– Может быть, нет.
Холбрук прошел в противоположный конец подвала, где между двумя внушительными стопками книг стоял стакан от напитка «Макдоналдса», наполненный наполовину водой, в которой стояла веточка. Он принес стакан и показал на зеленый отросток сбоку коричневой веточки:
– Посмотрите сюда. Что вы видите?
Кевин пожал плечами:
– Почку?
– Правильно. Это виноград винных сортов. Он цветет. Сейчас, поздней осенью. Знаешь, что это означает?
Кевин покачал головой.
– То, что в результате возрождения Диониса изменились циклы. – Он поставил стакан на стол. – Я не имею представления, насколько широко распространился этот феномен, существует ли он только здесь, в этой долине, или уже повсюду, но винограду полагается сейчас вянуть и возрождаться весной. – Он остановился, вперился на некоторое время невидящим взглядом в пространство, а затем снова принялся что-то писать в тетради. – Надо же, никогда не думал об этом раньше. Дионис и Шива.
– Что?
– Шива – индийский бог разрушения и возрождения. У Шивы с Дионисом есть много общего. Может быть, это один и тот же бог, только имена у него разные.
– Да кому это нужно? – сказал Кевин. – Ведь мы пришли к вам за помощью.
Пенелопа откашлялась. Когда она заговорила, ее голос звучал тише, чем прежде.
– А каким способом он умирает? – спросила она.
Холбрук посмотрел на нее.
– Он бывает разорван на части.
– О Боже!
– А возможно ли как-нибудь ускорить течение сезона? – предположил Кевин. – И раз он умрет, может быть, его фанаты…
– Как ты можешь так об этом говорить? – взорвалась Пенелопа. – Ведь это же Дион. Твой друг.
– Это не Дион, – ответил Кевин. – Дион мертв.
– Нет, он не умер. Он сидит в нем. И пытается выбраться.
Кевин покачал головой, смиряясь.
– К тому же это, наверное, не имеет никакого значения. Даже если мы его убьем, в следующем сезоне он все равно возродится.
– Но ведь он умрет. Вот что главное. Дионис, возможно, и возродится, но Дион нет. Если мы убьем его сейчас, мы убьем Диона.
Холбрук закрыл свою тетрадь.
– Вы правы. Вы оба правы. Диониса, как, впрочем, и всякого бога, убить вообще невозможно. Это можно проделать только с формой, в которую он облечен. В данном случае с телом Диона. Но если в течение тысячелетий он пребывал в спячке, то, видимо, его можно снова погрузить в это состояние.
– Как? – спросил Кевин.
– Пока не знаю. Но все эти столетия Дионис пребывал как бы в оболочке семени, которое ожидало пересадки в благодатную почву. И этой почвой оказался Дион. Если мы уничтожим эту оболочку, пройдут, возможно, века, прежде чем снова найдется подходящая форма.
Кевин сделал глубокий вздох. Он ощутил дрожь в руках и, чтобы успокоиться, сунул их в карманы джинсов.
– А как насчет Бога? Нашего Бога? Чем Он сейчас занимается? Почему Он ничего не предпринимает? Мы что, все время поклонялись неправильному Богу? Мы что, Его просто выдумали?
Мистер Холбрук покачал головой.
– Нет, друг мой. Бог существует. По крайней мере я считаю, что Он существует. Но я также считаю, что мы не можем и не должны рассчитывать на Его помощь. Он никогда не вмешивался в войны, не предотвращал естественные катастрофы. Он не останавливал также и распространение разного рода болезней. Это все наши проблемы. И я думаю, что здесь то же самое. Вот ведь как получается – мы привыкли считать Диониса и всех остальных античных идолов «богами», и, наверное, для нас они действительно таковыми и являются. Но я не думаю, что они боги в подлинном смысле этого слова. И не думаю, что они всемогущи. Даже мифы, – а единственное, на что мы можем опираться, так это на них, – говорят нам, что это не так. Я думаю, эти существа наделены гораздо большей мощью, чем люди, но вряд ли их сила может быть соизмерима с силой подлинного Бога… хм, нашего Бога.
– Значит, они вроде демонов? Монстры?
– Да.
В первый раз с тех пор как они спустились в подвал, все замолчали. Холбрук положил тетрадь на стол. Кевин смотрел на него и думал: «А Пенелопа была права. В этом Холбруке есть что-то жутковатое, что-то таинственное и неопределенное». И хотя Кевин не сомневался, что учитель целиком на их стороне, что он не такой, как они, все равно общаться с ним было как-то неприятно. Ему хотелось, чтобы на его месте был кто-нибудь другой. Из взрослых, но другой. И вообще ему много чего хотелось. Например, чтобы на месте Пенелопы был парень. С ней все в порядке, она отличная девчонка, но все равно он чувствовал бы себя в сто раз лучше, если бы с ним рядом сейчас был парень.
Она бы, наверное, треснула его сейчас по башке, если бы могла прочитать, эти мысли.
Он улыбнулся про себя, а затем посмотрел на Пенелопу. Она в ответ не улыбнулась, но на сей раз не отвернулась, и по взгляду девушки можно было предположить, что с ней все в порядке.