Иначе говоря, государство Б окажется побежденным в воздушной (войне исключительно потому, что оно отвлекло часть своих средств от воздушной армии для создания вспомогательной авиации, которая явилась бы основной причиной поражения в воздухе и которая в результате поражения стала бы вдобавок бесполезной. Как бы ни рассматривать вопрос, вывод остается все тем же: вспомогательная авиация является бесполезной, излишней и вредной.
В минувшей войне воздушные средства применялись исключительно в качестве вспомогательных.
Это абсолютно верно. Но что это означает? Это просто означает, что не было понято значение господства в воздухе, а потому к этому господству не стремились и не подготовляли средств, пригодных для завоевания его.
Война вспыхнула, когда авиация была еще в пеленках. Весьма немногие верили в нее, и эти весьма немногие не только не имели голоса в верховном совете, но, напротив, считались фанатиками и безумцами. Высшие военные руководители втянутых в борьбу государств не верили в авиацию; хуже того, большинство из них даже не знало, что такое она собой представляет.
Только в Германии имелось некоторое представление о воздушной войне, но, к счастью, Германия была увлечена Цеппелином на ложный путь и верила больше, чем в самолеты, в свои дирижабли, которые не могли, не могут и никогда не смогут представить собой военные средства, поскольку существуют аппараты тяжелее воздуха.
Авиация приняла участие в войне больше благодаря терпимости, чем вследствие убежденности; больше из почтения к общественному мнению, которое было прозорливее военно-технических авторитетов, чем вследствие убеждения, что она может на что-нибудь годиться.
Она была полностью предоставлена самой себе: с ней обращались как со службой второстепенного значения, а в Италии одно время она была передана в подчинение главному интендантству! И штабы не замечали ее до тех пор, пока на расположение главных квартир не начали падать бомбы.
Каким же в этих условиях могло быть применение этого новейшего оружия? Очевидно, эмпирическим и отвечающим частным и разрозненным, т. е. вспомогательным, целям.
Все то, что авиация сделала во время войны, она сделала благодаря заслугам и по инициативе своего доблестного личного состава, несмотря, на действия высшего военного начальства, а иногда и вопреки [72] им. Но личный состав авиации не мог охватить войну во всем ее объеме и должен был поэтому ограничить свой кругозор тесными рамками лишь открытых для него областей.
Когда кое-кто пытался, — как это сделал я, предлагая в 1915 г. создание итальянской воздушной армии, а в 1917 г. создание межсоюзнической воздушной армии, — привлечь высшее военное начальство к изучению ценности воздушного средства, как самодовлеющего средства достижения общих целей войны, военное начальство не соблаговолило даже заняться рассмотрением вопроса.
В этих условиях не могла развиться — и не развилась — подлинная воздушная война в точном смысле слова; могли развиться — и развились — воздушные действия эмпирического, разрозненного и хаотического характера, так как они более руководились инстинктом, нежели разумом.
Поскольку сверху хорошо видно и легко что-либо сбрасывать, возникают разведка и бомбардирование; поскольку последние вредны тем, кого разведывают и бомбардируют, возникает истребительная авиация. Вся работа авиации во время войны упирается в такое инстинктивное упрощенство и не выходит за эти пределы. Авиация враждующих сторон разведывает, бомбардирует и истребляет в продолжение всей войны. Пользующийся преобладанием в воздухе разведывает, бомбардирует и истребляет больше того, кто оказывается слабее, и авиация, связанная с наземными войсками, не отдаляется от них и ограничивает свои действия полем действия этих войск и непосредственным обслуживанием последних. Не понимают, что эта связь держит в цепях воздушное оружие, поле действия которого в основном за пределами поля действия наземных войск. Не возникает и мысли о том, что для того, «чтобы заставить авиацию дать все, что она может дать, эту связь нужно разорвать.
Тем не менее и несмотря ни на что, повсюду были вынуждены признать важное значение воздушного оружия. Чего только не могло бы дать это новейшее оружие в руках того, кто понял бы его!
Принимая все это во внимание, что может нам сказать опыт минувшей войны? Ничего. Даже менее, чем ничего: он может только сказать, что в то время авиация применялась без всякого критерия, ибо никакого разумного критерия не может породить применение оружия, которого не знают и которое заброшено и предоставлено самому себе.