Фанатик застонал. Его одежда местами тлела и была покрыта пятнами от растаявшей изморози. Когда он перевернулся, Каватина смогла рассмотреть его лицо. Карас! Он, очевидно, был одним из тех шпионов, которых выслала Куилью.
Рыцарь рассеяла эффект своего гимна и протянула ему руку.
— Что происходит, Карас?
Ночная Тень, шатаясь, поднялся на ноги.
— Я только что прибыл из Ллурт Дрейр, — прокричал он сквозь лязг тревоги. — Приказ Куилью: я доставил фанатиков Гуанодора через портал. Я вёл их в ловушку, но аморфы преследовали нас.
Он сдёрнул чёрное кольцо с большого пальца и откинул его в сторону, а затем отпихнул свой жезл. Оружие покатилось прочь, шлёпая мягкими щупальцами по полу. Карас что-то прошептал, и его роба трансформировалась в облегающие чёрные рубашку и брюки; его пояс замерцал и стал маской. Близость святого символа к лицу, казалось, успокаивала его. Смятение, отражавшееся в его глазах минутой ранее, исчезли.
Каватина негодующе покачала головой.
— А ты не заметил, что с Куилью что-то не так? — спросила она, перекрикивая шум тревоги. — Или с этим её «планом»? Тебе не приходил в голову подвергнуть сомнению логичность идеи привести наших врагов в самое сердце Променада?
Карас стойко встретил её взгляд.
— Она — высшая жрица. Через неё посылает команды Леди в Маске, и я повинуюсь.
— Фанатики попали в ловушку?
Ночная Тень заколебался.
— Я не уверен. Я не видел, что случилось. Аморф погнал меня этим путём.
Он отступил на шаг, ожидая выговора. Всё же, это не было его виной. Он только делал то, что приказала Куилью.
Четыре жрицы пробежали мимо в сторону сражения. Как только они заметили Каватину, выражение страха исчезло с их лиц. Они кричали, что фанатики при поддержке аморфов вторглись в Оружейню. Каватина махнула им, крича, что её меч вступит в сражение через минуту. Карас развернулся, чтобы последовать за жрицами, но Каватина поймала его за руку.
— Карас, — сказала она быстро. — Куилью обманули. Её «ловушка» фактически тот портал, который позволил вам войти. Он ведёт к основанию Ямы. К нарушению в материи плана. Этот разрыв был в сущности устойчивым, когда я его видела, но если фанатики достигнут его и откроют полностью, аватара Гонадора вырвется сюда.
Голос Караса срывался.
— Я не понимаю. Почему Лор… Леди в Маске позволила…
— У меня нет времени объяснять. Важно то, что мы должны не дать фанатикам добраться до портала. Мы обойдём храм разными путями: я через Зал Битвы, а ты через Пещеру Песни. Волей Эйлистри, хоть один из нас достигнет портала вовремя.
Карас стоял не двигаясь. Его маска слегка колебалась; должно быть, он молился.
— Шевелись!
Мужчина сглотнул и слабо кивнул.
Рыцарь проводила его взглядом, чтобы удостовериться, что он движется в верном направлении, а потом припустила вниз по коридору к Залу Битвы. Достигнув помещения, Каватина увидела битву, в которой могла понадобиться её помощь. Жрица и три мирских прихожанина сражались с желеподобной массой грязноватой тени. Каватина выстрелила в неё из скипетра, когда пробегала мимо. А атака откинула монстра, давая верующим Эйлистри перегруппироваться. Пробежав дальше, она услышала, как позади ликующе выкрикивают её имя.
Куда бы рыцарь не смотрела, верующие отчаянно боролись с фанатиками, вооружёнными жезлами с щупальцами и стаей миньонов Гонадора. Каватина заметила аморфа, который выглядел как огромная лужа крови, пышущая жаром; другой был похож на замёрзший туман, холодный как ветер из могилы. Третий представлял собой крутящееся облако снежных хлопьев. Ещё один мерцал пурпурным светом, который складывался в сверкающие символы. Последний аморф с одной стороны был змеёй, а с другой многоножкой. Оба животных сверкали резким светом, что выдавало в них обитателей Абисса. Каватина рубанула по многоножке и змее, убив обоих, и выстрелила в аморфа из скипетра. Полдюжины мирских прихожан, отступающих от монстра, выкрикнули молитву благодарности.
Она пробежала почти по всему Залу Битву; коридор, ведущий к разрушенному храму, был прямо впереди. Каватина свернула за угол здания, только чтобы увидеть, что проход заблокирован белым как кость аморфом, который сбил с ног Защитника. Жрица лежала, крича, так как масса придавила нижнюю часть её тела.