— «Ветер, ветер, ты могуч!..» — проговорил Кретов, повернулся на каблуках и зашагал к дому.
Слегка запыхавшись, Кретов вскарабкался на вершину холма.
Вокруг небольшого шалашика, в котором, наполовину врытая в землю, стояла бочка с водой, расположились косари и вязальщицы первой бригады.
Мужчины спешно докуривали папиросы, женщины в сторонке вели оживленный разговор. Кретов увидел много знакомых лиц. Были здесь и «колхозная газета» — Нефедьева со своей неизменной лениво-праздничной улыбкой, и Свистунов, по прозвищу «пятый туз», и демобилизованный сержант Шумилов, который лихо отплясывал на открытии клуба, и его приятель Селезнев, тоже бывший фронтовик. Других Кретов, хотя и знал в лицо, не помнил по фамилии.
Его появление с косой на плече вызвало оживление.
— Здравствуйте, товарищи! — крикнул Кретов.
Отозвались нестройно.
— Как же это вы, Алексей Федорыч, коней бросили? — спросила любопытная Нефедьева.
— Это я временно, подсобить вам пришел.
— А мы вроде и не просили, а, Селезень? — не глядя на Кретова, вполголоса сказал Шумилов.
Светлые огоньки мелькнули в глазам Кретова, но так мимолетно, что никто не заметил.
— А я и не стал дожидаться, когда попросите. Знаю: народ вы деликатный, застенчивый, так и будете маяться через пень-колоду.
— Мы, знаете, от груди давно отученные, — развязно заговорил Шумилов. — Нам няньки не требуются…
Кретов подошел вплотную к Шумилову — и в упор:
— Сколько даешь?
— Норму, — машинально ответил тот.
— А еще бывший фронтовик! Ты фашистов тоже по норме бил, а?
Все засмеялись. Круглолицый, с детскими яблоками щек, Селезнев хлопнул приятеля по плечу.
— Подбрили тебя, Андрейка!
Шумилов было смешался, но затем нашел новую тактику:
— Значит, по-вашему, нормы занижены? Так, что ли? — спросил он с подчеркнутой вежливостью.
— Норма старая, а колхозник после войны покрепче стал. Верно, Селезнев?
— Точно, — отозвался тот, поведя плечом.
— Что точно? — огрызнулся Шумилов. — А сам-то ты сколько даешь?
— Шестьдесят соток, — неуверенно отозвался тот.
— Оговариваешь ты себя, — заметил Кретов. — Чтоб такой орел да шестьдесят соток давал! Да ты, наверное, по гектару берешь!
— До гектара у Мишки нос не дорос, — ввернул Свистунов.
— Поговори еще! — обозлился Шумилов. — Сам небось и норму не вытягиваешь.
— Я что… Я старой… — смешался Свистунов.
— Тут, товарищ Кретов, такая петрушка, — серьезно, с сердцем заговорил Селезнев, — эти руки, — он выбросил вперед большие ладони, — к машинам прикипели, как-то нейдет коса к руке.
— Милый ты мой друг, — душевно сказал Кретов, которому нравился добродушный парень, — так ведь у кого руки к машинам привычны, тому коса — игрушка!
— Чем говорить-то, — встряла быстроглазая Амосова, — взяли б да показали!
— Это верно, — пробурчал Шумилов, — говорить мы все мастера.
— А я затем и пришел. Ну-ка, кто у вас главный? Отмерь мне участочек. А вязальщиц дай быстрых и хватких, чтобы не отстали. Вот хоть бы ее, — указал он на Амосову, — и Нефедьеву. Справитесь?
— Как бы пятки не оттоптали! — захорохорилась Амосова.
— Смотрите, не потеряйтесь. — Кретов перевел взгляд на рожь, по которой седыми шелковистыми волнами пробегал ветер. — Ну, да как-нибудь две нормы возьмем…
— Сколько? — недоверчиво переспросил кто-то из колхозников.
— Две, говорю, поначалу. Я ведь тоже маленько отвык, практики не было, — сообщил он доверительно. — Селезнев, хочешь соревноваться?
— Можно. Только две-то вам никак не взять, это я предупреждаю.
— Посмотрим, — ответил Кретов и в сопровождении женщин двинулся на отведенный ему участок.
Отмерив шагами площадь в восемьдесят соток. Кретов увидел, что задача, взятая им на себя, не из легких. В прежнее время он справился бы без труда, но что ни говори, а отвык, да и сила не прежняя. Но, взявшись за гуж, не говори, что не дюж.
Ветер, дувший на пригорке сильнее, чем в низине, гнул колосья в его сторону.
— Айда на тот конец участка! — поманил он за собой вязальщиц.
Кретов осмотрел косу, постучал оселком по лезвию, послушал звук, отрегулировал грабки.
— Ну, сударушки, готовы?
Те в ответ помахали соломенными жгутами.
— Пошли!.
Он широким взмахом отвел косу и повалил первый вилок срезанного хлеба, второй, третий. Коса хорошо шла по росе, но колосья ложились не так ровно, как хотелось бы. Кретов остановился и подтянул дужку повыше.