Как понять, чем различаются между собой агапэ и филиа? Последняя основана на общих взглядах, интересах, пристрастиях, на общих воспоминаниях и т. д. В общем, это ясно. А агапэ? Это греческое слово ни в славянский, ни в русский языки не вошло, поэтому почувствовать, в какие тона оно окрашено, нам, думающим по–русски, невозможно. В английском и немецком это слово (love или Liebe) тоже слилось со сло-
(109)
вами, обозначавшими другие виды любви (эрос, сторге, агапэ).
На помощь приходит перевод Библии на латинский язык, сделанный в к. IV в. н. э. блаженным Иеронимом, о котором было рассказано выше. Иероним для передачи такого понятия как «агапэ» ввел в латинский язык слово «charitas» и стал писать через «ch». Раньше в написании через «с» оно содержало в себе корень прилагательного carus (дорогой, милый); теперь, благодаря новому написанию, в нем явственно слышалось греческое слово «хара» (радость), та самая радость, о которой так много говорится в Евангелии.
Итак, в новом слове слилось воедино значение двух корней, латинского и греческого. Таким образом, charitas, а следовательно, и агапэ — это радостное отношение к каждому как к милому и дорогому, тесно связанное с радостной вестью о том, что Христос воскрес из мёртвых. Нельзя в этой связи не вспомнить о русском подвижнике XIX в. преподобном Серафиме Саровском, который всякого приходящего к нему паломника любовно встречал словами «Христос воскресе, радость моя». Не знавший, разумеется, о филологических изысканиях блаженного Иеронима, он чистым сердцем своим понял, что такое агапэ, и передал это нам в прекрасной и до предела лаконичной формуле.
(110)
Преподобный Серафим Саровский понимал агапэ как активную, несущую людям добро силу. Как говорится в обращённом к этому святому акафисте, «ты предал себя на служение всем, приходящим к тебе, повеление Богоматери, исполняя, и был недоумевающим советник Благой, унывающим — утешитель, заблуждающихся — кроткое вразумление, болящих — врач и целитель».
Видели в агапэ радостное служение людям и другие святые. Хорошо сказано об этом в жизнеописании средневекового французского подвижника св. Одилона (умер в 1049 г.):
«Он был до того щедр по отношению к нищим, что ты бы увидел в нём не того, кто распределяет, а человека, который неумеренно расточает. От того, что он делал милостыню, он радовался больше, чем мог бы радоваться скряга от роста своего богатства. Что сказать ещё? Палка для слепых, хлеб для голодающих, надежда для несчастных, утешение для плачущих — вот кем был Одилон».
Радость от начала до конца освещает всё пасхальное богослужение. Мы плохо знаем, как праздновалась Пасха до начала VIII в., когда Иоанн Дамаскин составил тот Пасхальный канон, который и теперь поётся в пасхальную ночь в каждом православном храме. Не раньше этого времени появились и те латинские песнопения, которые сохранили католики римского обряда. А какие
111
тексты звучали во время пасхальной службы до этого времени?
Сравним песнопения из Цветной Триоди (так называется сборник богослужебных текстов, использующихся на Пасху православными) с текстами из средневековых Миссалов, по которым служили на Западе, и мы сразу увидим, что и здесь и там заметное место в богослужении занимает стих из псалма 117:
Сей день, который сотворил Господь,
Возрадуемся и возвеселимся в оный.
Именно этот стих и надо считать осколком той древнейшей пасхальной службы, которая до нас не дошла. В псалме 117 содержатся и другие замечательные стихи, в которых ещё апостол Пётр (I Петр, 2:7) увидел весть о воскресении:
Камень, который отвергли строители,
Он лёг во главу угла,
Это — от Господа,
Чудо это в очах наших.
Христос, отвергнутый, распятый и умерший, властно восстал из гроба и наполнил весь мир радостью или «радование миру даровал», как говорит Иоанн Дамаскин. О том, что этот псалом звучал во время пасхального богослужения, говорит и то, что и теперь его начало читается в прокимне
112
(так называются два стиха из псалмов, которые звучат перед чтением Апостола во время литургии):
Славьте Господа, ибо Он благ,
Ибо во век милость Его.
В настоящее время православными в Пасхальную ночь читается начало Евангелия от Иоанна («В начале было Слоио»), а католиками его рассказ о воскресении (Иоанн, 20:1–9), однако в древнейше времена с пасхальной литургией было связано другое евангельское чтение — слова Иисуса о добром Пастыре: