Что замёрзло, то согрей.
Кроме этого невидимое присутствие Христово обнаруживается, согласно Евангелию, в совместной молитве или во всяком деле, ради которого «двое или трое» собраны во имя Иисусово. Идея совместного моления заложена в первых словах молитвы «Отче наш» — человек называет Бога «нашим», а не своим Отцом, даже когда читает эту молитву совсем один. И далее: «Хлеб наш насущный дай нам днесь и остави нам долги наши…»
Не менее ярко идея совместного моления выражается и в другой постоянно употребляемой как православными, так и католиками молитве, «Богородице Дево, радуйся». Её греческий (а следовательно, и славянский) вариант заканчивается словами «ибо Спаса родила Ты душ наших», а латинский — следующим прошением: «Святая Мария, Матерь Божья, молись о нас грешных ныне и в час смерти нашей» — Sancta Maria, Mater
130
Dei, ora pro nobis peccatoribus nunc et hora mortis nostrae.
Вместе молясь или совместно трудясь над каким‑то одним делом, люди начинают остро ощущать, что сердце у них общее, одно на всех. В «Деяниях Апостолов» рассказывается (4:32), что именно так думали первые христиане, собравшиеся в Иерусалиме вокруг апостолов. Концепция «единого сердца», в которой ярче всего представлена вера в то, что невидимо Христос всегда находится там, где двое или трое собраны во имя Его, представлена и в восклицании священника во время литургии «Горе имеем сердца», то есть «вознесём сердца». В древнейших литургиях, о чем говорят многочисленные упоминания писателей IV‑V вв., это восклицание звучало: «Горе имеем сердце наше».
Представлена концепция единого сердца и в современном славянском тексте литургии, где в заключение самого значительного момента в богослужении священник возглашает: «И дай нам едиными устами и единым сердцем славить и воспевать пречестное и великолепное имя Твое…»
По сути дела, хоровое пение как таковое есть не что иное, как выражение этой концепции. Напомним, что в древнейшие времена оно было унисонным и пел не хор, а весь храм и действительно как бы едиными устами. В настоящее время унисонное пе-
131
ние сохранилось у греков, оно составляет у них неотъемлемую часть богослужения.
Наконец, Христос невидимо присутствует в храме в таинстве Евхаристии, совершаемом во время литургии или обедни. В тот самый вечер, когда он был предан, «взял Иисус хлеб, и, благословив, преломил, и, дав ученикам, сказал: возьмите, вкусите: это есть тело Моё. И взяв чашу и возблагодарив, дал им и сказал: пейте из неё все; это есть кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая для отпущения грехов» (Матфей, 26:26—28). «Делайте это в воспоминание обо мне» (Лука, 22:19).
Так была совершена Тайная вечеря, которая столь часто изображается иконописцами и художниками, как средневековыми, так и современными. С первых дней истории христианства повторение Тайной вечери и связанное с ней воспоминание о страданиях, смерти и воскресении Христа стало центральным местом в жизни как каждой христианской общины, так и всякого христианина: оно получило название сначала преломления хлеба, или вечери Господней, потом стало называться литургией, то есть общей службой, или службой, которую совершают все. Название это важно тем, что оно подчеркивает, что христианин не присутствует на службе, а участвует в ней, совершает её вместе со священником и остальными молящимися.
132
На латинском языке литургию обычно называют мессой, по–славянски — обедней, то есть вечерей, вечерней трапезой, ибо Иисус свою Тайную вечерю совершил вечером; однако по традиции на Руси, и вообще на Востоке, литургия почти всегда служится только утром. В первые века при совершении литургии никаких специально составленных молитв (за исключением, разумеется, содержащихся в Новом Завете формул, которые сообщаются в рассказах о Тайной вечере) не использовали; это было связано с тем, что древняя церковь подчеркивала, что «молится не язык, а сердце» — так считал известный христианский писатель II в. н. э. Тертуллиан.
С течением времени такие молитвы появились, но до сих пор в отличие от песнопений вечерни и утрени тексты, поющиеся во время обедни, на редкость немногословны; ничего подобного читаемому и поющемуся на утрене канону во время литургии
не звучит.
Ещё более немногословна и лаконична латинская месса, хотя основные тексты здесь, разумеется, звучат те же, что и во время греческой обедни: несколько стихов из какого‑либо псалма сообразно с календарем, чтения фрагмента одного из апостольских посланий и Евангелия, затем Символ веры и песнь из 6–й главы Книги пророка Исайи «Свят, Свят, Свят…», слова, произ-