— Ты не боишься рассердить Рамзеса?
— Между Фараоном и моим княжеством теперь воздвигнуты непреодолимые преграды.
— Весь Ханаан будет под хеттским контролем?
— Не спрашивай меня более... Знай, что у меня есть большое желание обменять такую драгоценную личность, как ты, на некоторые богатства. Я надеюсь, что во время этого обмена с тобой не произойдет ничего серьезного, но...
С кривой улыбкой Бентешина объявил Аша, что тот может быть уничтожен, прежде чем успеет рассказать о том, что увидел и услышал в Амурру.
— Ты уверен, что сделал правильный выбор?
— Конечно, друг Аша! По правде говоря, хетты установили более суровые порядки. А, кроме того, говорят о многочисленных заботах, которые мешают Рамзесу управлять спокойно... Либо заговор, либо военное поражение, либо и то и другое вместе, приведут его к смерти или заменят на другого, более покладистого Фараона.
— Ты плохо знаешь Египет, Бентешина, и еще меньше самого Рамзеса.
— Я умею разбираться в людях. Несмотря на неудачу при Кадеше, победа будет за хеттским императором Муваттали.
— Рискованное пари.
— Я люблю вино, женщин и золото, но я не игрок. У хеттов война в крови, а у египтян нет.
Бентешина осторожно потер руки.
— Если ты хочешь избежать несчастного случая во время обмена, мой дорогой Аша, ты должен серьезно подумать о своем выборе. Предположи, что ты даешь ложную информацию Рамзесу... после нашей победы ты будешь вознагражден.
— Мне, главе египетской дипломатии, ты предлагаешь измену?
— Не все ли в руках случая? Я сам клялся в верности Фараону...
— Одиночество ночи необходимо для моих раздумий.
— Не хочешь ли ты... женщину?
— Женщину утонченную и образованную, очень сообразительную...
Бентешина опорожнил стакан вина и провел ладонью по мокрым губам.
— На какие только жертвы не пойдешь, чтобы улучшить твои размышления!
Наступила ночь, две масляные лампы слабо освещали комнату Аша, лежавшего на постели и одетого в короткую набедренную повязку.
Одна мысль не давала ему покоя: Хаттусили покинул Амурру. Этот отъезд не связан с продвижением хеттов в Палестину и Финикию. Если наступление анатолийских воинов было показным, тогда почему Хаттусили покинул Амурру, откуда он мог контролировать ситуацию? Брат Муваттали не рискнул отправиться дальше на юг; вероятно, он вернулся в свою страну, но по какой причине?
— Господин...
Слабый дрожащий голос отвлек Аша. Он выпрямился и в сумрачном свете увидел молодую женщину со спутанными волосами и босыми ногами, одетую в короткую тунику.
— Меня направил Бентешина... Он мне сказал... он требует...
— Садись рядом со мной.
Она подчинилась.
Ей было лет двадцать, блондинка с хорошей кожей, очень привлекательная. Аша ласково погладил ее по плечу.
— Ты замужем?
— Да, господин, но правитель пообещал мне, что муж ничего не узнает.
— Кто он?
— Таможенник.
— Чем ты занимаешься?
— Я разбираю депеши.
Аша спустил бретельки ее туники, поцеловал блондинку в шею, затем опрокинул ее на постель.
— Ты получаешь сообщения из столицы Ханаана?
— Некоторые... Но я не имею права говорить о них.
— Много здесь хеттских воинов?
— Об этом тем более я не имею права говорить.
— Ты любишь своего мужа?
— Да, господин, да...
— Тебе не нравится заниматься со мной любовью?
Она отвернулась.
— Ответь на мои вопросы, и я не трону тебя.
Глазами, полными надежды, она разглядывала египтянина.
— Вы даете слово?
— Клянусь всеми богами провинции Амурру.
— Хеттов еще не очень много, несколько десятков. Они тренируют наших воинов.
— Хаттусили уехал?
— Да, господин.
— Куда?
— Я не знаю.
— Каково положение в Ханаане?
— Неопределенное.
— Разве провинция не под властью хеттов?
— Ходят противоречивые слухи. Некоторые утверждают, что Фараон овладел Газой, столицей Ханаана и что наместник провинции убит во время штурма.
Аша почувствовал, как радость переполняет его грудь. Это известие вновь возвратило египтянина к жизни. Рамзес не только понял его послание, но еще и предпринял определенные действия, мешая хеттам развернуться. Так вот почему Хаттусили покинул Амурру, он отправился в Хаттусу предупредить императора.
— Глубоко огорчен, моя прекрасная.
— Вы... вы не сдержите ваше обещание?
— Нет, но я должен принять некоторые меры предосторожности.
Аша связал ее и заткнул рот; ему нужно было выиграть несколько часов, прежде чем она поднимет тревогу. Обнаружив плащ девушки, который она оставила на пороге комнаты, дипломат решил им воспользоваться, чтобы выйти из дворца: он набросил плащ, надвинул капюшон на лицо и бросился вниз по лестнице.
В нижних залах шел пир.
Одни уже были пьяны, другие предавались возбужденному веселью. Аша перешагнул через два обнаженных тела.
— Куда ты идешь?
Аша не мог бежать. Много вооруженных людей охраняло двери дворца.
— Ты уже уходишь от египтянина? Иди сюда, моя девочка...
Через несколько шагов — и свобода.
Жирная рука Бентешины подняла капюшон.
— Не повезло, мой дорогой Аша.
ГЛАВА 4
Пи-Рамзес, воздвигнутую Рамзесом в Дельте столицу, называли «городом бирюзы» из-за украшавшей фасады домов черепицы, покрытой бирюзовой глазурью. На улицах Пи-Рамзеса каждый прохожий восхищался храмами, дворцами Фараона, озерами, воротами; любой приходил в восторг при виде фруктовых садов, каналов с рыбой, домами знати и их садами, обрамленными цветами, аллеями. Житель этого города наслаждался яблоками, гранатами, оливами и фигами, оценивал вкус лучших вин и любил распевать популярную песенку: «Какая радость царит в Пи-Рамзесе, здесь маленький чувствует себя большим, акация и смоковница отбрасывают тень, здания сверкают золотом и бирюзой, ветер мягок, птицы играют вокруг прудов».
Но Амени, личный писец правителя, старый друг и вечный слуга царя, не разделял этой радости жизни. Он чувствовал, как и многие жители города, что обычная веселость не царит больше здесь, потому что Рамзеса не было в столице.
Он отсутствовал и был в опасности.
Не слушая никаких предостережений, не делая никаких отсрочек, Рамзес ринулся на север, чтобы покорить Ханаан и Сирию.
Тщедушный на вид, маленький, худой и почти лысый, с бледной кожей, Амени, талантливый писец и верный помощник Фараона, был неутомимым работником. Сын продавца гипса чувствовал незримую связь с Рамзесом. В соответствии со старым выражением он стал «глазами и ушами правителя», возглавляя службу из двадцати ответственных и преданных чиновников. Работая с утра до вечера, он мало спал, потреблял много пищи, но не толстел, редко выходил из своего кабинета. На его рабочем столе возвышалась подставка под кисти из позолоченного дерева, которую подарил ему Рамзес. Когда он прикасался к этому предмету, сделанному в форме лилии, его энергия возрождалась, и Амени одним махом расправлялся с большим количеством документов, которое могло бы обескуражить любого писца. В кабинете, где он сам занимался уборкой, папирусы были размещены в деревянных кофрах и глиняных сосудах или завернуты в кожаные чехлы и разложены по полкам.
— Посланец из армии, — доложил один из его помощников.
— Пусть войдет.
Покрытый пылью воин изнемогал от усталости.
— Я принес послание от Фараона.
— Покажи мне его.
Амени узнал печать Рамзеса. Задыхаясь, он бросился бежать ко дворцу.
Царица Нефертари принимала главного управляющего Дома Рамзеса, писца расчетов, главного хранителя ритуалов, хранителя секретов, жреца Дома Жизни, хранителя казны, хранителя амбаров и многих других высших сановников, желавших получить предельно точные указания, лишь бы не предпринимать никаких самостоятельных действий. Которые могли быть не одобрены Великой Супругой Фараона, управлявшей страной в отсутствие царя. К счастью, Амени самоотверженно помогал ей, и Туйя, мать Рамзеса, поддерживала ее своими ценными советами.