- Святой отец? Монах вздрогнул, и чуть было не выронил крест.
- Что тебе, Урсула?
- Святой отец, я хотела спросить, достаточно ли воды для купели принесли слуги? - сказала Ариадна Парисовна, поглядев в сторону каменной купели, которую должны были до краев налить водой. По мнению ведьмы, одного ведра все- таки не хватало. - Ведь вам нужно освятить всю эту воду для завтрашней печальной церемонии.
Отец Эрменегильдо посчитал ведра. Пять... Действительно, одного не хватает.
- Я принесу, Урсула. Не нужно звать слуг из-за одного ведра воды, - сказал францисканец.
Госпожа Эйфор-Коровина мысленно благословила его христианскую кротость, на которую, признаться, и рассчитывала. Как только отец Эрменегильдо вышел, Ариадна Парисовна тут же бросилась к телу дона Карлоса, повернула браслет на своей руке и негромко сказала:
- Ястребиный глаз.
В ту же секунду ее правый глаз стал птичьим. Этим "микроскопом", госпожа Эйфор-Коровина разглядела отражение. Огромные зеленые Глаза, кошачье тело, наточенные рожки "сердечком", розовые крылья - Саллос! Ариадна Парисовна с недоумением рассматривала отражение этого безобидного и бестолкового демона.
- Ничего не понимаю, - пробормотала она.
Потомственная ведьма ожидала увидеть все что угодно, но только не демона мгновенной роковой любви! Саллос - это такой демонический Купидон, возбуждающий любовь с первого взгляда. По приказу сильного колдуна, он, как и все его собратья, может напрячься и убить, но зачем такие сложности? Ведь можно было вызвать Флауруса, демона-киллера. Он быстро и с удовольствием расправится с любой жертвой! Саллосу же убить кого- нибудь крайне трудно, хотя бы уж в силу того, что он чуть ли не самый маленький из всех демонов и до крайности растяпа. Даже со своими прямыми обязанностями справляется через раз. Пошлют его разбить чье-нибудь сердце, или испортить репутацию, а он соорудит любовь с первого взгляда и счастье до гроба.
Ариадна Парисовна щелкнула пальцами и ее глаз снова стал человеческим.
- Вот и недостающее ведро! - на пороге появился отец Эрменегильдо, держащий в руках огромную деревянную бадью.
- Как замечательно! - воскликнула ведьма.
Монах сделал нетерпеливое движение, приглашающее Урсулу на выход. Он хотел еще раз рассмотреть странное отражение в глазах у покойного дона Карлоса.
Старуха попятилась назад, неловко улыбаясь и, делая какие-то радикулитные реверансы, наконец, убралась.
- Старая сплетница, - проворчал отец Эрменегильдо. Он терпеть не мог Урсулу. Старуха вечно лезла не в свои дела, все перевирала, а затем разносила сплетни по всей округе. В частности, самого отца Эрменегильдо Урсула уже дважды "уличила" в любовной связи с доньей Инесс, хотя он, пожалуй, был единственным, в отношении кого эти обвинения были действительно беспочвенны.
Францисканец тяжело вздохнул и еще раз пожалел покойного дона Карлоса. К сожалению, благородный рыцарь слишком поздно понял, что, наделив в своих мечтах средневековую христианскую женщину мусульманской добродетелью, поторопился. В этом была причина постоянной печали дона Боскана-и-Альмагавера в последние месяцы. Отец Эрменегильдо, по его просьбе, стал духовным наставником доньи Инесс, чтобы указать ей путь к истинному счастью торжества духа над плотью, но все было тщетно. Однако, при этом госпожа Боскана- и-Альмагавера не стала монаху противна. В ней бил удивительный по силе, мощнейший источник жизни. Она жадно любила жизнь во всех ее проявлениях и, нужно признаться, что иногда ей даже удавалось вызвать у священника какое-то странное ощущение, будто он сам себя обокрал. В общем, отец Эрменегильдо истинно скорбел о том, что два человека, способных одарить, друг друга счастьем, так и не смогли этого сделать. Теперь же, когда дон Карлос умер, францисканец смотрел в будущее с тяжелым сердцем. Уже сегодня, когда не успели еще остыть простыни под несчастным мужем, его вдова с восторгом встретила какого-то заезжего рыцаря, явившегося, якобы, ради своей Прекрасной Дамы!
- Ну что ж, это очень в духе доньи Инесс, - вздохнул францисканец. - Дон Карлос умер, но ее жизнь продолжается. Она ведь не станет хоронить себя вместе с мужем. Возможно, он и сам бы этого не хотел... Ох, дон Карлос!
И францисканец вытер рукавом слезу, скатившуюся по щеке.
Когда дверь за ведьмой закрылась, Люба тут же подошла к зеркалу и засунула кость в рот.
- Ой! Невидима! - завопила она. Внезапно дверь тихонько скрипнула. Мадам Вербина тут же метнулась обратно на кровать и накрылась одеялом с головой. Вся невидимость пошла насмарку. Ткань четко обрисовала контуры Любиного тела. Но мадам Вербина об этом как-то не подумала и лежала тихо, в полной уверенности, что ее и днем с огнем никто не найдет. Внезапно на нее навалилось чье-то приятно тяжелое тело. Кто-то гладил ее бедра и грудь.
- Дай мне любовь! - раздался страстный шепот.
Дон Хуан! Похоже, он решил бросить магию и пойти проторенным "материалистическим" путем. Люба тут же вытащила изо рта? кость, чтобы не вышло недоразумения. Откинув одеяло, она попыталась протестовать.
- Что вы себе позволяете? Прекратите немедленно! Вы слышите? - но развратник не обращал никакого внимания на сопротивление мадам Вербиной.
В этот момент под самым потолком возник Бальберит. Увидев, что твориться внизу на кровати, он с умилением сжал ладошки и сказал на беззвучном языке демонов, не слышном для людей и ангелов:
- Ну, давайте, давайте! Грешите же!
С этими словами, он вынул из кармана серебряный свиток и издал замысловатую, слышную тоже только демонам трель. На эту трель мгновенно явился маленький, несчастный, похожий на выжатый лимон, дьявол. Его розовые крылья волочились сзади по воздуху, а кошачье тело выглядело так, будто его потрепала собачья свора. Наточенные рога сердечком опустились вниз и падали демону на лоб, отчего он все время их поправлял. Внешние уголки его огромных зеленых глаз как- то опустились вниз, как и большой рот, выгнутый подковой. В руках страдалец держал какой-то инвалидный лук, с болтающейся тетивой.
- Саллос?! Что с тобой случилось? Ты выглядишь, будто тебя архангел Михаил пожевал и выплюнул, - хохотнул Бальберит.
- Говори, чего надо, - хмуро ответил Саллос, скептически посмотрев на расцарапанную щеку коллеги и смачный синяк под его глазом. Голосочек у маленького демона, заведующего мгновенной роковой любовью с первого взгляда, был писклявый и ужасно несчастный. - Я себя плохо чувствую.
- Почему? - Бальберит, в сущности, был жалостливым и, если можно так выразиться, "не глумливым" чертом.
- Работу вчера заставили делать трудную, и вообще, не по моему профилю! - пожаловался демон. - Чуть в барабашку не деградировал!
При упоминании о барабашке Бальберит болезненно скривился, и тут же перешел к делу.
- Надо, чтобы она ему отдалась, - он указал вниз, на кровать, где Люба отчаянно боролась одновременно и с доном Хуаном, и с собственной симпатией к нему. Двое на одного (вернее, на одну) - силы, конечно, не равны.
- Она ему и так отдастся, - проворчал Саллос, - не впервой.
- Послушай, сделай, как я говорю, - вкрадчиво попросил Бальберит, - так надо. Поверь, сегодня она ему без твоей помощи не отдастся.
- Что творится в этом замке, не понимаю... - тяжело вздохнул Саллос, натянул свой лук и пальнул в Любу.
Светящаяся розовая стрела поразила мадам Вербину в... неудобно сказать, куда, и исчезла под каленой сталью "сейфа".
Люба почувствовала только, как ее будто ужалило что-то горячее, и тут же, буквально задохнулась от желания. Не в силах понять, что с ней происходит, она попыталась сопротивляться, но не утерпела и пяти секунд. Ее руки сами, словно хищные лианы обвили шею дона Хуана, а ноги сомкнулись вокруг его бедер.