Действие четвертое
Та же комната. Слева на стульях кипы газет, сложенные словно для продажи, на стульях справа набросана мужская и женская одежда, шляпы и прочее. Здесь же большой открытый чемодан, куда Дара укладывает все эти вещи, принося их из соседней комнаты.
Анка, Дара.
Анка (входит с улицы, неся кипу газет). Вот, барыня, больше двадцати штук не могла купить. (Кладет их на стул поверх остальных.)
Дара (укладывая чемодан). Меня это не касается!
Анка. Я только хотела вам сказать, что барыня приказала мне подойти к любому продавцу и купить все газеты, какие есть; но за то время, пока я стояла у ворот, прошел только один… Не знаю, еще, что ли, подождать у ворот?…
Дара. Делайте, как барыня приказала, а меня ни о чем не спрашивайте. (Уходит в соседнюю комнату за вещами.)
Рака, Анка.
Рака (входят с улицы, неся более десятка газет). Вот, с трудом нашел еще двенадцать штук. (Кладет газеты на стул.) А ты, Анка?
Анка. А я двадцать.
Рака. Хватит!
Анка. Господин Пера из административного отделения оказался самым ловким – он купил уже триста.
Рака. А дядя Васа?
Анка. Всего восемьдесят. Господи, Рака, ты не знаешь, почему барыня покупает так много сегодняшних газет – и все один и тот же номер?
Рака. Конечно, знаю!
Анка. Почему?
Рака. Ее выругали в газетах, и она хочет их все скупить, чтобы никто не читал.
Анка. Ию, да как же смели обругать министершу?
Рака. Ее обругали за то.
Анка. За что?
Рака. Из-за тебя.
Анка. Почему из-за меня?
Рака. Хочешь, я тебе прочту?
Анка. Прочти, пожалуйста!
Рака (берег газету, раскрывает ее и садится в кресло). Дай-ка мне одну из министерских папирос.
Анка. Ай-ай-ай, как ты смеешь курить?
Рака (закуривая). Вообще-то я не курю, но, знаешь, газеты всегда читают с папиросой. (Читает.) «В одном округе Китая…» (Прерывает чтение.) А ты смотри хорошенько, чтобы мать как-нибудь не вошла, а то и тебе и мне здорово достанется!
Анка. Посмотрю, читай спокойно!
Рака (читает). «В одном округе Китая еще до нашего времени существует странный обычай. Если какому-нибудь жениху понравится замужняя женщина, он сватается к ней, невзирая на то, что у нее есть муж. На днях такой случай произошел в доме мандарина Си-по-по». (Прерывает чтение.) Знаешь, мандарин Си-по-по – это мой отец, Сима Попович.
Анка. Ию!..
Рака (читает дальше). «В его жену, отвратительную бабу…» (Оглядываясь.) Отвратительная баба – это мать. Смотри, чтобы она не вошла, иначе попадем к мандаринам и я и ты.
Анка. Ию, шо, ию, ию!.. (Оглядывается.)
Рака (читает дальше). «В его жену, отвратительную бабу, влюбился Ни-ни-ко…».
Анка. А это кто?
Рака. Не знаю, какой-то китаец… Итак… (Читает.) «…влюбился Ни-ни-ко, секретарь Министерства иностранных дел…».
Анка. А, теперь, я знаю, кто это. Ну, читай дальше!
Рака (читает). «Любовь между ними выразилась в том, что она выхлопотала ему повышение на класс, а он писал ей любовные письма».
Анка. Я знаю, кто это.
Рака (продолжает читать). «Этот напудренный болван Ни-ни-ко влюбляется в каждую мандариншу, пока она у власти, а эти индюшки выхлопатывают ему через своих мужей повышение. Он даже послал в дом Си-по-по свата просить руки этой бабы в то самое время, когда другой вонючий китайский пролаза, некий Кара-гуа, пришел сватать ее замужнюю дочь». (Прерывает чтение.) Знаешь, кто этот Кара-гуа?
Анка. Кто?
Рака. Тот, которого нашли в твоей комнате!
Анка. При чем тут Кара-гуа?
Рака. Откуда я знаю!
Анка. Бедняжка, он совершенно ни в чем не виноват.
Рака. Э, а зачем он снял сюртук? Вот, и в газетах пишут, что он снял сюртук.
Анка. Неужели и об этом пишут! Ию, боже мой! А человек без всякого плохого умысла снял сюртук.
Рака. Ей-богу, если б я был у тебя в комнате и снял бы сюртук…
Анка. Скажи пожалуйста! И что было бы?
Рака. То я снял бы и брюки.
Анка. Утри сначала нос, как тебе не стыдно!
Рака. А знаешь, как тебя называют в газетах?
Анка. Разве и обо мне упоминают?
Рака. Ну, конечно.
Анка. А как меня называют?
Рака (ищет и находит). «Прислуга А-ки-ка». (Весело слеется.) А-ки-ка!
Анка. Что там еще? Читай!
Рака (читает). «Но, конечно, и в Китае такое сватовство не всегда проходит гладко, так, например…».
Дара, те же.
Дара (приносит из соседней комнаты еще несколько платьев и замечает Раку и Анку). Что вы тут сидите и газеты читаете? Вот придет мать и вам как следует влетит.
Рака. Да мы только так, посмотрели. Дара, ты не можешь мне сказать, кто такой Ни-ни-ко?
Дара. Ничего я не знаю и тебе советую убраться, пока мать не застала. И вы, Анка, могли бы заняться другим делом, а не газеты читать…
Анка. Да я только принесла газеты, которые купила.
Рака. И я. Знаешь, я с трудом купил двенадцать номеров. Этот Карагу платит по двадцати сантимов за штуку, и все ему продают. И эти-то я получил только потому, что крикнул продавцу: «Ты должен мне продать, я сын мандарина!»
Дара. Иди, иди, черт тебя побери!
Рака. Да нет, я хотел сказать – министра.
Дара. Иди лучше купи побольше газет, раз тебе мать велела.
Рака. Верно. (Анке.) Пойдем, А-ки-ка! (Уходит.)
Анка. Может быть, барыне помочь?
Дара. Мне помощь не нужна.
Анка. Как вам угодно. (Уходит.)
Чеда, Дара.
Чеда (входит с улицы). Ба, да ты вполне серьезно укладываешься?
Дара. А что мне делать?
Чеда. Подумай, с какой быстротой все идет! Вчера вечером подписали приказ о моем переводе в Иваницу, а нынче утром меня уже освободили от должности.
Дара. А когда ты должен уехать?
Чеда. Разве я знаю, как твоя мать приказала! Она ведь может сегодня приказать, чтобы завтра я отправился в дорогу. Все зависит от ее распоряжений.
Дара. В конце концов пусть хоть завтра. Я буду готова.
Чеда. Ты в самом деле решила ехать со мной?
Дара. Да, решила. По правде говоря, я не могу больше выносить этого министерского положения: с тех пор как отец стал министром, у нас просто сумасшедший дом.
Чеда. Я говорю то же самое.
Дара. Кроме того, я не могу выносить этот срам После того, что написано в газетах, поверь, я не смогу выйти из дому, не посмею смотреть людям в глаза. Хочу в Иваницу, только бы с глаз долой.
Чеда. Если б ты знала, какой это скандал. Весь Белград умирает со смеха.
Дара. Ужасно!
Чеда. Газеты покупаются нарасхват.
Дара (показывает). Больше всех покупает мать. Чеда. Она думает, что если уменьшить число газет, то о скандале меньше узнают, она не подозревает, что сегодня вышло вместо трех тысяч шесть тысяч номеров.
Дара. Ию, ию, ию!
Чеда. Не считая, что каждый номер прочтут четверо.
Дара. А знают ли, что все это относится именно к нашему дому?
Чеда. Конечно, знают. Узнают по именам, а еще больше по тому, что у госпожи Живки, единственной из нынешних министерш, есть замужняя дочь. Все сразу поняли.
Дара. А никак нельзя узнать, кто это написал?
Чеда. Я знаю.
Дара. Кто?
Чеда. Я тебе скажу, если ты дашь честное слово ничего не говорить матери.
Дара. Разве это тайна?
Чеда. Да еще какая большая.