Конечно, если ей будет отказано, Меланта в горести, страданиях и с позором будет вынуждена вернуться в Аквитанию, где Его сиятельство герцог оказывал ей ТАКОЕ большое внимание…
Леди Алиса слегка улыбнулась, глядя на Меланту, затем, поговорив еще, покинула покои короля, оставив Меланту одну с королем, не считая слуги. Меланте показалось, что как только та вышла, король сразу же забыл о ней. Он протянул руку, желая поскорее получить письмо от сына.
Меланта знала это послание чуть ли не наизусть, раздобыв еще до отъезда из Бордо дубликат печати герцога. Она смотрела и видела, как омрачилось лицо короля, читающего сейчас о болезни старшего сына, как обрадовался он, прочитав о скором приезде того в Англию для излечения. Вот он поджал губы, читая об опустевшей казне Аквитании и неспокойном характере гасконской знати.
Ни о турнире, ни о Зеленом Рыцаре и своей поврежденной руке, ни о неудаче с Мелантой в письме, конечно, не говорилось. Ланкастер просто просил своего отца оказать ей милость и расположение, как дочери своего любимого и верного вассала, прося, как можно быстрее утвердить ее в правах на собственность ее покойного отца. На настоящий момент Меланта была весьма благодарна герцогу.
– Ричард Боулэндский, упокой Господи душу его, – воскликнул Эдуард, и на лице его появилась приятная улыбка. – Дитя, так значит, Джон прислал вас к нам! Расскажите о нем, и ничего не утаивайте. Как он поживает? – Он поднял руку с письмом. – Ведь здесь он ничего не пишет о себе.
– Мой высокочтимый и любимый повелитель, ваш сын был в добром и хорошем расположении духа, когда я покидала его, сохрани его Господи, – ответила она.
Он радостно кивнул, затем задумался о чем-то и стал смотреть в угол. Через некоторое время он дернул головой и доверительно, по-детски, прошептал:
– Принц – наша гордость, но Джек – наша любовь.
Меланта тихо проговорила:
– Герцог так похож на свою незабвенную и дорогую мать, упокой Господи душу ее. – Меланта не имела ни малейшего понятия, было ли это так на самом деле или нет. Она почти совсем не помнила королеву Филлину. Из смутных воспоминаний выплывала пухлая и улыбающаяся дама. Но она смело продолжала: – У него прямо ее глаза, мой король. И сильная мужская фигура. Ваше величество может гордиться своим сыном и любить его всей душой.
Губы Эдуарда задрожали.
– Верно, верно. – Он глубоко вздохнул. – Вы хороший и милый ребенок. Что мы можем исполнить для вас?
Меланта поклонилась, поставив перед ним том в пышном переплете.
– Если позволит ваше величество преподнести ему этот скромный подарок. Это сочинение, повествующее о соколиной охоте, написанное одним умелым охотником с севера.
Король Эдуард сделал нетерпеливое движение рукой, и слуга быстро передал ему книгу. Он стал перелистывать книгу, восхищенно кивая головой.
– Замечательное угощение. Великолепно. Мы так довольны.
Меланта перевела разговор на тему охотничьих птиц, и уже через четверть часа они были большими друзьями. Его любовь к соколиной охоте была общеизвестна.
– А это, сир, – сказала она, когда ей показалось, что момент настал, – я хотела бы передать в ваши собственные руки.
Она протянула запечатанный пергамент. Король Эдуард взял бумагу.
– Что это, моя дорогая?
– Это мое право на наследование поместий моего мужа, мой возлюбленный повелитель. Я передаю его вам. Я ведь всего лишь слабая женщина, и у меня нет сил, чтобы защитить себя. Мои права законны и несомненны – мой покойный муж был принцем Монтеверде, и кроме меня у него не осталось никаких других наследников. К тому же, мое право основывается и на правах моей матери-итальянки. Все это я уступаю вам, мой могущественный и горячо любимый повелитель, чтобы вы распорядились этим по вашему высочайшему желанию.
Меланта почувствовала, как камер-паж сделал невольное движение, затем приблизился к королю и, поклонившись, произнес:
– Позвольте прочитать этот документ для вас, сир. – Его жадная рука почти уже приблизилась к документу, но король снова подхватил его.
– Монтеверде? – туман в его старых глазах развеялся, и взгляд стал ясным и твердым. – Мы должны Монтеверде определенную сумму.
– Мой господин, я не была осведомлена об этом, – солгала Меланта, делая глубокий реверанс. Эдуард был должен огромную сумму денег банку Монтеверде. – Так значит, у меня есть надежда, что мой скромный подарок будет представлять для короля хоть какую-то ценность.
Человек Алисы сделал еще одну попытку, теперь уже более откровенную, чтобы отвлечь внимание короля от документа. Но тот не выпускал бумаги из своих рук.
– Значит, вы не заявили о своих правах? – Он нахмурился. – Послушайте, я припоминаю, что у вас был брат, друг Лайонела… – его голос старчески задрожал, и он умолк.
Меланта поняла, что он вспомнил. Он сосватал своего сына, Лайонела, за виконтессу из Милана, в обмен на долги его королевства. Свадебный пир выдался самым пышным и роскошным за много лет. Богатые дары оружия и скакунов, гончих, в украшенных драгоценными камнями ошейниках, пир с тридцатью сменами блюд, великолепная посуда и яства – все это не принесло счастья Лайонелу. Он умер, спустя шесть месяцев после приезда в Италию, от неизвестной болезни.
И вместе с ним ушел из жизни ее собственный брат, ее Ричард, ближайший друг Лайонела. Ричарду было всего лишь пять лет, когда она покинула Англию. Ему был двадцать один, когда он приехал в Италию, чтобы найти здесь свою смерть. Ходили слухи, что он был убит по ошибке, попробовав вина, предназначавшегося Лайонелу. Другие слухи утверждали, что он погиб случайно, пытаясь отравить своего собственного принца. Но говорили и другое: будто Меланта сама отравила его, опасаясь за свое наследство, при этом случайно погиб и принц. Говорили что угодно. С бешено бьющимся сердцем она ждала, что скажет король.
– Да упокой Господи души обоих, – произнес наконец Эдуард, как-то вдруг ссутулившись. Его нижняя губа задрожала, и он стал шарить рукой в поисках кубка с вином.
– Аминь, – она перекрестилась и перевела дыхание. – Мой король, я слабая женщина и не в моих силах требовать наследства, по праву причитающегося мне. Все, чего страстно желает мое сердце, – это вернуться в Боулэнд и мирно и тихо жить там, оставаясь навеки вдовой. Но человек большой силы и более смелым умом, чем мой, сир, – такой, как, скажем, герцог Ланкастерский, достойный ваш сын, обладающий такой неукротимой силой духа, мог бы, с пользой для королевства и себя, завладеть этим имуществом.
– Истинно так. – Король вытер глаза. – Истинно так.
– Ваше королевское величество, должно быть, желает воздать герцогу должное за его верное служение брату в Аквитании, – тихо проговорила Меланта.
Король прослезился, услышав такие слова о незыблемой верности и лояльности своего сына. Что же, Бог тому свидетель, Ланкастер был во-истилу верен своему дому, и если и наносил урон их казне, то только для того, чтобы удержать Аквитанию для их же блага. На мгновение Меланте показалось, что она зашла слишком далеко, и что воспоминания о сыновьях приведут Эдуарда к приступу старческого слабоумия. Но в этот момент камер-паж сделал новую попытку захватить документ. Король пришел в себя, поднялся, отбросив надоедливую руку своего служителя с истинно королевским презрением, проявляя свою прежнюю решительность, а затем принялся внимательно изучать документ.
«Они ничего не получат, Лигурио, – улыбнулась про себя Меланта, сжимая зубы, – ни Алиса Перрерс, ни Риата, ни Навона. Дай-то только Бог, чтобы у короля хватило душевных сил противостоять хитростям Алисы и жадности волков из Италии, и передать все права дому Ланкастерскому. Справедливое вознаграждение за то унижение, которое он испытал из-за нее. Может быть, он даже будет ей благодарен».