Она не потрудилась рассказать ему о своих подозрениях насчет еды. Ей так надоели его злобные обвинения против Кары. К тому же, меньше всего ей хотелось сейчас проснуться и обнаружить, что ее фрейлина отравлена или зарезана во сне. Аллегрето, по крайней мере, не стремился к смерти Меланты. Напротив, она нужна была ему живой для своего отца. И он будет защищать ее любой ценой – кроме своей собственной жизни. Чужой же жизни он не пощадит.
Постой-ка, интересно, почему же он до сих пор не убил Кару?
Когда они переправились через реку вброд, Рук расположил Аллегрето рядом с собой и, взяв уздечку его лошади, вел ее около своего коня. Туман по-прежнему был весьма густым, а продвигались они сейчас по зыбучим пескам. Поэтому Рук построил свой отряд в одну линию. Сразу за ослом, на котором ехал проводник-отшельник, шли лошади, несшие на себе паланкин Меланты. Каждый член его отряда получил строжайшее указание: ни в коем случае не терять из вида всадника впереди себя и стараться следовать, не отклоняясь, по его следам. При любой неожиданности или потере из вида предыдущего всадника всем было велено поднимать тревогу.
Рук и Аллегрето замыкали колонну. Скорость передвижения была так мала, что боевой конь Рука, привыкший к более быстрым походам, несколько раз проявлял свое недовольство, что выражалось, в частности, в том, что он прыгал через потоки воды, когда они пересекали реку, вместо того, чтобы переходить их вброд. Юноша уже начал жаловаться на мозоли, которые он натер себе от езды. Он постоянно прижимал ко рту и носу какие-то снадобья, ароматизированные вещества, собранные в мешочки. Время от времени сдавленным голосом он спрашивал у Рука об опасности чумы в данной местности и разрывался между желанием ехать как можно ближе к проводнику, чтобы не утонуть в песках, и держаться как можно дальше от него, чтобы не заразиться чумой. Когда под копытами коня Рука захрустели ракушки, а издалека донесся шум прилива, он понял, что они вышли из песков на твердый берег.
Они поднялись по крутому песчаному откосу, и теперь устье реки было у них за спиной, а впереди простирался туманный лес и болота Вирейла. Рук быстро пересчитал всех в своем отряде, а затем подъехал к отшельнику и Пьеру.
Пьер что-то стащил. Рук понял это по хитрой улыбке, время от времени озарявшей лицо его оруженосца. Он яростно посмотрел на своего горбатого слугу. Доброжелательная улыбка того моментально исчезла. Скорее всего тот нашел какую-то забытую вещицу на месте снимавшегося лагеря. Но Рук знал, выяснив это на паре случаев из своей собственной практики, что даже если он и накажет Пьера, даже если он вздумает подвесить своего оруженосца за ноги, тот ни за что не сознается в содеянном.
Отшельник упал на колени и сложил руки в молитвенном благословлении. Рук тоже слез с коня и вместе с остальными опустился на покрытую ракушками землю берега. Даже Аллегрето слез с лошади, правда, ни на секунду не убирая от лица своего снадобья.
Когда молитва была окончена, Аллегрето неожиданно обратился к проводнику:
– Ты, отшельник, – заявил он из-за своего защитного мешочка, – ты слышал что-нибудь о чуме в этой местности?
Отшельник не понял ничего, и Рук повторил вопрос по-английски, придав ему более деликатное звучание.
В ответ отшельник только пожал плечами. Ответ совсем не успокоил Аллегрето.
– Здесь отравленный воздух. Я чувствую это.
– Трогаемся, – прервал его Рук, не желая разговаривать на эту тему. Он стал отдавать приказы, выстраивая свой отряд. Теперь он решил перегруппировать его. Сам он занял место впереди. Паланкин Меланты расположил посередине, прикрыв его с обеих сторон. Затем, намотав себе на руку вожжи своего коня и лошади Аллегрето, Рук поднял руку и крикнул:
– Вперед!
Когда они тронулись, оставляя за собой песчаный берег и направляясь в сторону леса, Аллегрето наклонился к Руку, по-прежнему прижимая к своему рту и носу мешочек со снадобьями.
– Не кажется ли тебе, что этот человек был очень бледен? – вымолвил он. – Он, должно быть, заболевает.
– Я не уловил ни единого признака этого, – ответил Рук, стараясь не выражать никаких эмоций.
– Он болен. Он был сер, как пепел. К ночи он умрет.
Рук скосил на него глаза.
– Вот как? Так ты теперь еще и врачеватель?
– Он болен заразной болезнью!
Он отпустил руку, которой держался за гриву лошади и запустил ее к себе под одежду. Оттуда он извлек еще один мешочек со снадобьями и предложил его Руку.
– У меня их три. Один я предложил ее милости.
Брови Рука удивленно поплыли вверх.
– Как? Тебе самому он не нужен?
– Возьми его, – сказал Аллегрето. – Я хочу, рыцарь, чтобы ты имел его.
Рук снисходительно улыбнулся.
– Нет, оставь его себе. Мне чума не опасна. Аллегрето перекрестился.
– Не говори так! Ты навлечешь на себя гнев Божий!
– Я просто говорю то, что знаю, – мягко ответил Рук.
Юноша взял мешочек в левую руку, а правой ухватился за гриву лошади.
– Затекла рука? – спросил рыцарь, стараясь сдержать улыбку.
– Да, – серьезно ответил Аллегрето. – Очень неудобно держать ее все время перед лицом.
Рук дал сигнал остановиться. Затем он потянул за вожжи, и лошадь Аллегрето подошла вплотную.
– Где твой шарф? – спросил Рук. Он наклонился, запустил свою руку под меховую накидку юноши и, пошарив там, вытащил скомканный шарф, спустившийся туда с шеи юноши. Он сделал несколько узлов на шарфу, сформировав углубление для мешочка, затем вложил его туда и подтянул шарф, туго завязав его на шее Аллегрето. – Ну вот, готово, дыши. Теперь ты в полной безопасности от вредоносного воздуха.
Аллегрето взглянул на него поверх своей ярко-синей маски и произнес самые любезные слова, с которыми он когда-либо обращался к Руку.
– Да поможет тебе Бог!
Рук ответствовал ему слабым кивком и еще раз осмотрел Аллегрето. Вид юноши был совершенно дурацким. Закрывающий половину его лица шарф делал его еще более молодым и придавал глуповатый вид. Рук задумался. Можно ли было «наставлять рога» кастрату? Объединение самих этих слов казалось ему чем-то странным, пока до него не дошла несуразность и глупость этих мыслей. Рук пришел в себя, хлестнул своего коня и дал команду своему отряду продолжать движение.
– Так ты, значит, видел чуму? – спросил Аллегрето. Его голос из-за шарфа стал совсем глухим.
– Да, – ответил Рук.
– Я был тогда совсем ребенком, когда началась эпидемия. Мой отец увез меня из города, чтобы я не дышал болезненным воздухом.
– Передай ему благодарность за это.
– Почему ты так уверен, что чума не коснется тебя?
Рук ехал молча, внимательно разглядывая лес в поисках опасности для отряда.
– У тебя есть средство против нее?
– Нет.
– Почему же тогда? – настаивал Аллегрето. – Что же защищает тебя?
– Ничего, – Рук, нахмурившись, внимательно рассматривал дорогу впереди.
– Что-то же должно быть? Скажи мне. Когда он не получил ответа, Аллегрето повторил свой вопрос, а затем закричал, что было силы:
– Скажи мне, англичанин!
– Я знаю только одно: все вокруг меня умерли, а я нет, – ответил наконец Рук. – Когда заболел мой отец, священник отказался прийти, и я остался с ним, но так и не заболел.
– А твой горбун? Он тоже не подвержен чуме? Рук пожал плечами.
Аллегрето стал стараться держать свою лошадь поближе к коню Рука.
– А что, если твое присутствие обеспечивает защиту другим?
– Может быть, – ответил Рук, с легкой умешкой посмотрев на Аллегрето. – Держись ближе.
Он старался поддерживать высокую скорость передвижения, не желая оставаться долго в этом безлюдном месте. Но густой тяжелый туман никак не рассеивался, а принцесса Меланта требовала частых остановок, жалуясь на то, что в паланкине ее быстро укачивает. Рук старался сохранять внешнюю строгость и уверенность, но внутри его зародилась тревога. Сейчас он уже жалел о том, что согласился на этот безумный марш через Вирейл с такой небольшой группой воинов. Туман мог скрывать слишком многое. Он обступал их и льнул к отряду подобно тому, как Аллегрето льнул к Руку. Все мало говорили, у каждого чувствовалось большое нервное напряжение. И только принцесса Меланта казалась беззаботной и неподверженной всеобщим страхам. Рук начал всерьез задумываться над тем, не был ли этот туман вызван ею самой.