Рук посмотрел на Аллегрето. Того теперь закрыло небольшое облачко тумана. Рук подумал, что было бы хорошо, если бы юноша снова заснул. Он нагнулся, чтобы собрать меховые шкуры, набросанные рядом с Пьером. Он стал думать о том, как лучше представить это происшествие и что нужно было скрыть, чтобы не вызвать паники. Поведение Аллегрето с его масками разнервиро-вало весь отряд, и Рук подумал, что сейчас нельзя допускать разговоров о чуме.
– Он мертв?
Приглушенный голос юноши заставил его вздрогнуть. Кто-то еще зашевелился.
– Съел испорченных моллюсков, – тихо ответил Рук. – Даже не смог позвать на помощь. Подавился. Упокой его душу, Господи, на том свете.
– Ты лжешь! – зашипел Аллегрето. – Я видел его, когда ты поднимал накидку! Он весь скрючился в агонии. У него появилась черная опухоль?
– Нет. Подойди и убедись сам. – Рук снова приподнял накидку. Теперь, когда он точно знал, что это не чума, запах уже не казался ему таким непереносимым.
Алдегрето отшатнулся и закричал. Кто-то заворочался и проснулся.
– Тихо! – зашептал Рук. – Послушай же меня. Здесь нет черных высыпаний. И запах не похож на чумный. Это просто рвота. Еще шесть часов назад он был здоров и бодр, как все мы. Он стащил ракушек у отшельника и съел их. Он ведь один из всех нас ел их?
Никто не ответил, хотя сейчас он знал, что все уже не спали. Он снова закрыл лицо Пьера.
– Он подавился, – продолжил Рук. – Он слишком быстро умер, не так, как если бы это была чума.
– Нет, я видел, как чума убила одного священника всего лишь за час, – раздался дрожащий голос откуда-то сзади. – И у него тоже не было черных высыпаний. Он просто упал замертво на человека, которого пришел отпевать.
– Сейчас, – сказал кто-то другой, – ракушки не должны так быстро портиться.
– Запах другой, – упорствовал Рук. Ему никто не ответил.
– Генри, – сказал резко, но негромко Рук, – ты покинул свое дежурство, не дожидаясь смены. – Он сделал шаг и, схватив виновного за воротник, вытащил его в середину. Прежде, чем Генри успел куда-нибудь юркнуть, Рук закатил ему такую затрещину, что тот полетел наземь. – Том Уолтер! – закричал Рук своему военному помощнику. Тот быстро поднялся на ноги. – Связать его и его напарника, Джона. Десять плетей, как только рассветет. Разжечь костры. И если кто-нибудь будет шуметь и разбудит ее величество, связать и дать двадцать плеток. – Он ткнул рукой в сторону Аллегрето. – Этого тоже стеречь.
Он сделал паузу, чтобы проверить, не последует ли неповиновение с их стороны, но Уолтер повернулся и пошел к Джону исполнять его приказание. Аллегрето неподвижно сидел в темноте.
Рук посмотрел на шатер и заметил, что между полосками ткани, прикрывавшими вход, показалось бледное лицо. Он понизил голос почти до шепота.
– Моя госопжа, ее никто не беспокоил?
– Побеспокоили, – ответил насмешливый голос принцессы. – Разве можно спать в этом шуме? Что происходит? Где Аллегрето?
Тот издал какой-то странный звук.
– Ваше величество, ничего особенного, – ответил Рук. – Прошу вас вернуться в шатер и отдыхать дальше.
Но вместо этого она накинула на себя накидку и вышла из шатра.
– Так в чем дело? – повторила она требовательно.
– Ночью умер мой оруженосец.
Она глубоко вздохнула и посмотрела на него расширенными глазами.
– Моя госпожа! – Аллегрето стонал с какими-то жалостливыми интонациями, словно причитая. – Чума!
– Он умер не от чумы, ваше величество, – немедленно возразил Рук. – Запах совсем иной.
– Запах! – повторила она.
– Да, моя госпожа. Вам никогда раньше не был знаком чумный запах?
Она молчала некоторое время, затем решительно подняла руку.
– Откройте его.
– Зачем? В этом нет необходимости, – попробовал отговорить ее Рук. – Он съел испорченных моллюсков и подавился от рвоты.
– Откройте его, – отрезала она.
Рук наклонился. Раз ей так надо, пускай посмотрит. Нужно только следить за тем, как она это воспримет.
Однако она перенесла увиденное довольно стойко. Более того, чтобы лучше все рассмотреть, она потребовала огня.
Никто не двинулся. Рук сам взял факел и зажег его, затем подошел и стал светить. Она встала на колени и приподняла твердеющую руку Пьера.
– Бедняга, как ему было плохо, – наконец сказала она.
Руку показалось, что она говорила это от души. В ее голосе звучала неподдельная жалость и еще какое-то сожаление. Затем она встала и повернулась к Аллегрето.
– Пошли спать, мой дорогой. Ему уже не поможешь. – Она сделала шаг в его направлении. Аллегрето задохнулся от переполнявших его чувств и попятился в сторону. Из его горла вырвался какой-то хрип. Она поманила его.
– Пошли, не будь глупцом. Этот человек умер от ракушек. Пошли, ляжем рядышком.
– Госпожа… – жутким шепотом ответил тот.
Рук увидел, как она медленно стала приближаться к нему. Это привело Аллегрето на грань приступа. Сейчас она явно делала все только из жестокости. Конечно, как и Рук, она была уверена, что это не чума. В противном случае она не стала бы трогать Пьера.
– Ты не любишь меня, Аллегрето? – прошептала она обиженным тоном, продолжая приближаться к нему и протягивая ему руку. – А я вот все еще люблю тебя.
Аллегрето застонал и бросился от нее.
– Не трогайте меня! – завопил он. – Отойдите!
Она остановилась.
– Я не подойду, – ответила она искаженным голосом. – Я не стану подходить.
Принцесса Меланта слегка покачнулась и обернулась к Руку.
– Помоги мне… помоги дойти до моего шатра. Я чувствую слабость.
Прежде чем Рук сумел что-либо вымолвить, она рухнула на колени. Он бросился к ней, подхватил ее обмякшее тело, встал, держа ее в руках, и, потрясенный происшедшим, стал внимательно глядеть на ее обнаженную шею.
Страх с новой силой охватил его. Он понес ее в шатер, ничего не видя перед собой. В ушах у него звенело, глухо отдавались удары сердца. Он уложил ее на мягкие подстилки, позвал ее фрейлину – наверное, кричал при этом – но из-за сильного сердцебиения не мог расслышать, ответил ли кто-нибудь.
Нет, никто не ответил. В абсолютной темноте шатра ему совершенно ничего не было видно. Он пошарил рукой, нашел фонарь, высек искру, ударив кремнем по стали. Затем зажег фонарь. В его свете он увидел ее. Она улыбалась ему, опираясь на локоть и подняв палец, призывая молчать.
От удивления он буквально открыл рот, а затем его охватил гнев. Он резко встал, коснувшись головой шелкового потолка. Меланта подняла руку, точно собираясь удержать его, но Рук был слишком взбешен. Он схватил фонарь, рывком откинул полог и бросился наружу.
– Моя госпожа прекрасно себя чувствует, – проговорил он сквозь зубы и, кивнув в сторону Пьера, сказал: – Мне нужно два человека, чтобы похоронить его.
Никто не двинулся с места. Аллегрето скользнул в тень. И даже помощник Рука сделал шаг назад.
– Он будет являться к нам, – пробормотал кто-то.
– Будьте вы прокляты! – зарычал Рук. – Не нужно мне вашей помощи, шайка презренных трусов. Я сам похороню его с помощью монахов. – Он поднял тело Пьера и повернулся к своему коню. Коню не нравился груз, он раздувал ноздри, подозрительно втягивая воздух. Но, вообще-то, он был достаточно приучен перевозить мертвые тела, так что в конце концов успокоился. Рук взял его под уздцы и в неясном лунном свете повел его в сторону смутно вырисовывающихся вдали деревьев, прося прощение у Бога и у души Пьера за то, что собирался сделать.
Никаких монахов поблизости не было. Ближайший монастырь находился еще так далеко, что он ни разу не слышал колоколов его церкви. Он просто хотел избавиться от этих испуганных лиц, разговоров о чуме. Ему хотелось уединения и покоя, чтобы похоронить Пьера без суеты. Ему было необходимо самому копать землю, так, чтобы заныли мышцы и заболели руки – пусть болит его тело, а не душа.