– Риата или Навона, – произнес он.
Она мяла ткань одежды, которая все еще лежала у нее на коленях.
– Моя сестра. Моя сестра.
– Мы выручим ее. Но я должен знать, кто он.
– Я не могу сказать, кто это!
– Дурочка, неужели ты не понимаешь, что я и сам узнаю об этом? – Он оттолкнулся от камина. – Мы прибыли сюда вместе. Я доставил тебя, Кара. Я доставил тебя сюда! Я узнаю, кто это, проследив за тем, кто тебя убьет.
Она поняла, что он имеет в виду. Конечно, для человека Риаты все будет однозначно ясно – принцесса скрылась, она не в монастыре, жива и здорова, но недосягаема. А Кара и Навона вдвоем без всех остальных вернулись с этими известиями. Даже ребенок подумал бы, что они совместно совершили этот заговор против Риаты.
– Ты только скажи, – настаивал он. – Я защищу тебя. – Она закрыла глаза. – Прошу, умоляю тебя.
– Фицино, – прошептала она. Он быстро подошел к ней.
– Ты с нами. Со мной. Я сохраню тебе сестру с Божьей помощью. – Неожиданно он опустился перед ней на колено и, подхватив ее руки, которые все еще сжимали шитье, прижался к ним лицом. Затем он так же неожиданно отпустил ее, встал и двинулся к коридору. Потом вдруг остановился и, не оборачиваясь, приказал ей: – Пошли ему приглашение явиться для разговора в наливной подвал, там, где хранят нефть.
Она с изумлением уставилась на него, потрясенная и его словами, и тем, что он только что совершил.
– Кара, – обрывисто произнес он. – Повтори, где.
– В наливном подвале, где хранят нефть, – произнесла она и, еще не успев окончить, увидела, что его уже нет.
Тревога поднялась, – когда было совсем темно. Били колокола. Пожар. Дамы метались в темноте среди куч разбросанных и еще не распакованных вещей, пытаясь найти дорогу и выбраться наружу. Когда Каре удалось-таки попасть во двор, все уже кончилось. Цепи людей, передававших друг другу ведра с водой, стали разрываться. Слышались радостные возгласы, которые перешли во всеобщее ликование. Все устремились к главной башне.
Кара тоже хотела повернуться, но в этот момент заметила человека, выделявшегося среди всех цветом своих светлых волос. Это был Гай. Он нес два ведра в одной руке, второй распихивал толпу. Затем остановился, отдал пажу ведра и, получив взамен от него факел, двинулся было дальше, но вдруг встал и согнулся. Страшный кашель потряс его.
Кара забыла о том, что почти не одета и не обута. Она стремительно кинулась вниз по ступенькам, схватила ведро, в котором еще была вода, и, не обращая внимания на то, что она плескала себе на голые ноги, потащила ведро к нему.
– Пейте, сэр, – сказала она, задыхаясь от бега.
Она поставила ведро и взяла у него факел. Он безучастно посмотрел на нее, и она испугалась, не забыл ли ее этот светловолосый воин. Однако затем его взгляд прояснился, и на лице Гая появилась улыбка.
– Grant mercy, – прохрипел он, присев около ведра. Он стал зачерпывать воду ладонями и жадно пить, затем плеснул себе в лицо и поднялся, вытирая его рукавом.
Кара улыбнулась и, показав на большое темное пятно на лице, которое он размазал, сказала:
– Ваша ванна пропала, сэр.
Он поднялся, сделав легкий поклон.
– Нет, не пропала. Я получил от нее большое удовольствие.
К ним подошел кто-то из его знакомых, тоже весь в саже. Он кивнул Каре, а затем, обратившись к Гаю, сказал:
– Говорят, там был один бедный малый.
– Удокой Господи его душу. Не знаю, что там было, но горело это, как в аду.
– Там обычно хранят нефть. Хорошо еще, что ее было мало.
Кара уронила факел. Ей стало нечем дышать. Нет, она не лишилась чувств. Ее тело ужасно затряслось. Она знала, что ей надо заплакать, но не могла этого сделать.
– Боже мой, ей плохо. – Перед нею возникло лицо Гая. – Не следовало нам при ней говорить об этом. – Он подхватил ее и отнес в зал, где ее усадили на скамью, и сгрудившиеся вокруг женщины стали подносить к носу уксус.
– Не надо. – Она отталкивала всех слабой рукой. – Я нормально себя чувствую. Я просто… поперхнулась.
Гай встал на колени рядом с ней. Его полосатое от сажи лицо выражало крайнюю тревогу. Он взял Кару за руку. Кара сжала его ладонь и попыталась взять себя в руки. Она подняла голову, и все поплыло у нее перед глазами.
За спиной Гая, над полуодетыми женщинами и мужчинами, над любопытными лицами суеты на подиуме возвышался Аллегрето в своем красно-золотом наряде. Он был абсолютно неподвижен и внимательно смотрел на Кару.
Она застонала, стала трясти головой. Гай сжал ей руку и начал тихонько постукивать по спине. Он что-то спрашивал ее, но Кара не понимала. Шатаясь, она поднялась со скамьи и побрела прочь. Она не могла остановить себя и металась среди людей, как олень, пытающийся отыскать лазейку в загоне.
Глава 20
По всему замку были устроены западни. Они создавались женскими руками, и, конечно, мужчинам не составляло большого труда их обойти, но никто даже не пытался делать этого. На следующий день после Пасхи, когда срок печального запрета Рука на игры истек, наступил черед веселья и забав.
Рук сам оказался задержанным у дверей в большой зал. Дорогу ему преградила натянутая веревка, и в зал было позволено войти только тогда, когда стайка веселящихся женщин получила от него выкуп в виде гроута[1]. Но, по сравнению с другими мужчинами, ему еще повезло. Многих из них связали по рукам и ногами. Те шумели, громко протестовали, бились в своих оковах, словом, веселились вовсю.
Выкупив себе свободу, Рук благополучно добрался до ворот и пересек мост. Вдоль дороги цвели крокусы. Он был один, если не считать пасущихся животных. Сзади раздавались крики и смех. Рук двинулся по кромке пашни, вдыхая еще холодный воздух.
Он остановился и стал осматривать долину, заключенную между высокими горными грядами. Они составляли и границу и защиту. Как легко, находясь здесь, позабыть о том, что где-то существует другой мир. Он посмотрел на замок, чьи темные в утреннем рассвете башни, трубы и зубцы возвышались над полями.
Вот уже много недель, как они живут здесь настоящей семейной жизнью. Как будто кроме Вулфскара не существует другого мира. Он много раз намекал на то, что надо подумать об отъезде, но каждый раз она не хотела уезжать.
Он сбил прутиком ком земли, прилипший к башмаку. Затем другой. Присел на корточки. Она не только не желала покидать это место, но и запретила извещать кого-либо о ее местонахождении. Он даже не мог себе представить, что они так долго пробудут здесь.
Кто-то приближался к нему. Он не стал подниматься, ожидая, что это Уилл, который хочет обсудить с ним сев. Неожиданно на плечи упала веревка. Ее потянули, и, потеряв равновесие, он свалился на землю. Вскрикнув от удивления, он повернулся на бок. Над ним стояла Меланта.
– Я поймала тебя! – заявила она.
Она опустилась на колени и стала продвигать веревку дальше, спутывая его руки. Он снизу смотрел на нее.
– Сколько? – спросил он.
– Все твои земли и замки, рыцарь, если хочешь подняться опять.
– Другим я заплатил лишь один гроут.
– Ха, – произнесла она. – Меня не привлекают такие мелкие подачки.
Он потянул ее на себя и, обхватив ее голову руками, стал целовать.
– Все твое, наглая девка, – произнес он, не отрывая своих губ от нее. – Но берегись завтрашнего дня, когда настанет мужской день.
– Сначала поймай меня!
Он перекатился, сел и обмотал ее концами веревки.
– Да вот ты уже и попалась.
Она завизжала и стала вырываться, совсем как простая крестьянка.
– Предатель. Ни за что.
Пар от их дыхания сплетался в облачка и, поднимался над ними. Он не пускал ее. Тогда, смеясь, она попробовала оттолкнуть его.
– Не выйдет. Никакой хитрюга не сможет выманить у меня мои земли.
Он вдруг замер, стоя рядом с ней на коленях и глядя ей в глаза.
– Меланта, – сказал он вдруг серьезно. – Никогда не обвиняй меня в этом. Даже в шутку.
Она положила свои руки ему на плечи.
– Откуда такая серьезность, рыцарь-монах? Не утомляй меня своей серьезностью.