У нее вырвался вздох облегчения. Но все равно она еще боялась открывать глаза.
– Ты уверен в этом? Ты видишь там мое отражение? Ты не обманываешь меня?
– Я опасаюсь за свою жизнь, госпожа. Я же клялся говорить только правду.
– О, я теперь сама запуталась! Мне надо, чтобы ты говорил мне правду. Мне надо, чтобы иногда ты говорил мне неправду. Все перемешалось, и теперь я сама не понимаю, кто я и что мне надо.
– Тогда мы установим наблюдение и увидим. И если ты будешь меняться и каждое утро являться новой, Меланта, ты все равно навсегда останешься моей сеньорой. И не буду я всегда у тебя под боком, но всегда буду душой с тобою. И возвращаться я буду к тебе всегда, чтобы увидеть, какие новые чудеса ты готовишь для меня.
Она повернула руку, которую он сейчас держал в своей, вверх ладонью и произнесла:
– Я молю тебя. Не приказываю, а умоляю, не ездить во Францию и не покидать меня. Не так быстро. Я не сделаю из тебя домашнего пса, но… – она облизала губы. – Я ничего не понимаю в овцах. А у меня их тысячи, как мне сказал мой сенешаль. Может быть мне потребуется твой хороший совет.
– Я отлично разбираюсь в овцах, моя госпожа. Могу даже их стричь. Я знаю, как говорить с судьями. Я могу командовать гарнизонами и ремонтировать и укреплять замки.
– Так много можешь? Да ты просто умелец выдающихся возможностей.
– Я обдумал на досуге, чем бы мог заняться.
– Что ж, значит мне остается только заниматься детьми?
– Воистину так. Я думаю об этом каждый раз, когда мы вместе. Это должно искупить нам грех.
– Фу, рыцарь-монах.
– В Вулфскаре есть много пыльных помещений, которые можно было бы убрать. Мне кто-то говорил, что любит заниматься хозяйством. Не так ли, девка.
– Девка? – произнесла она угрожающе. Он потер пальцем по ее ладони.
– Если ваше величество найдет немного времени между своим постоянным занятием – пребыванием в ленивой полудреме – и поможет мне… Я не обладаю особенно глубокими познаниями в латинском, во дворцовых интригах…
Она широко открыла глаза.
– Какие планы! Мне кажется, что ты большой хитрец. Ты даже и не собирался ехать во Францию!
– Если тебе действительно нужна моя служба, – ответил он гордо, – то не поеду. Если, конечно, сам король не призовет меня туда для службы.
Она обхватила обеими своими руками его руку, в которой он держал зеркало, и стала тихо поворачивать его. Ее лицо снова напряглось, и она начала настороженно заглядывать в зеркало.
– Смотри в него смело, моя госпожа, – произнес он. – Я ведь тебе совсем не врал.
Она смелее повернула зеркало и заглянула в него. Через мгновение ее брови яростно изогнулись.
– Как! Я совсем не красива! Я не красива. – Она швырнула зеркало на кровать. – Я все время знала, что все эти вздохи, речи и похвалы с комплиментами, которыми меня одаривали и восславляли мою красоту, были лишь ложью и обманом. И вправду, где это видывали богатую даму, которой не говорили бы, что она прекрасна?
Рук улыбнулся ей.
– Это ты-то не пригожая и не красивая?
– Ха! – Она протянула руку и толкнула его. Он, охнув, потерял равновесие и сел на каменный пол. – Да после тринадцати лет целомудренного воздержания тебе любая женщина показалась бы пригожей, рыцарь-монах!
Эпилог
Кара сидела у камина, вытянув к нему ноги и разложив золотую ткань на коленях. Это было не очень удобно, так как ребенок у нее под сердцем был уже такой большой, что затруднял ей работу.
Она собиралась докончить покрывало для детской колыбельки. Не для своей, конечно, а для жены их господина. Он оставил ткань ей, когда приезжал в Савернейк перед Рождеством, и просил прислать покрывало назад в Вулфскар к Пасхе, чтобы вовремя подарить его.
Она подняла голову и решила немного передохнуть. Ей льстило, что именно ее выбрали вышить этот подарок – лорд Руадрик оценил и выбрал ее из всего многочисленного окружения и специально завез материал. Она поднялась на ноги и подошла к холодному окну, чтобы лучше рассмотреть тонкий узор рисунка, который ей предстояло вышить.
Она машинально взглянула на зимний двор, и материя выпала из ее рук.
– Елена! – завизжала она.
Дверь, лестница, коридор – в своем состоянии она бежала так медленно. Кара бросилась из двери на крыльцо, даже не накинув мантии.
– ЕЛЕНА, Елена…
Ее сестра только что вылезла и уже стояла на снегу, утопая в сугробе. Кара подхватила ее и с трудом подняла.
– Ладно, пусти, – раздался голос Гая. Он забрал Елену из ее рук и двинулся в помещение. Кара бежала рядом, словно боясь отпустить сестру.
Елена не переставая, болтала по-итальянски. Этот язык теперь звучал так странно, но как прекрасно было слышать его. Кара ничего не понимала из ее детской болтовни, но по веселому голосу сестры догадалась, что все хорошо, что Елена цела и здорова. Слезы ручьем текли у нее из глаз, и она почти ничего не видела. Кто-то еще был с ними, какая-то женщина. Няня. Во дворе были люди, суматоха и оживление. Гай снова вышел во двор, чтобы устроить всех. Кара же не могла отойти от сестры.
– Ты такая большая, – лепетала Елена. – А у нас было такое приключение, когда мы попали в снежный занос. Конь дона Аллегрето поскользнулся на подъеме в сугробах! Мы все здесь будем жить? Здесь так холодно! Дон Аллегрето говорит, что к этому надо только привыкнуть, и тогда холода не ощущаешь. Я бросалась в него снегом, а он мне сказал, что это совсем не больно. А когда родится ребенок? Я буду его тетушкой?
Кара почувствовала, что у нее подгибаются ноги.
– Аллегрето?
Вошел Гай, обивая снег с башмаков. За ним никто не последовал, кроме «дуэньи», пожилой женщины, которая вошла в открытую для нее дверь с видом оскорбленного достоинства.
– Донна Елена, веди себя благопристойно, – заявила она.
Елена выпрямилась и сделала реверанс.
– Аллегрето говорит, что если я хочу выйти за него замуж, – доверительно сообщила она Каре, – то я должна научиться вести себя, как настоящая дама.
Кара выпрямилась. Ее сердце колотилось в груди.
– Он приехал? – спросила она Гая по-французски.
– Нет. – Покачал тот головой в ответ. – Здесь, в доме, все приехавшие, кроме охранников, которые сейчас в конюшне.
– О, дон Аллегрето здесь. Он же привез меня к вам, – сказала Елена, свободно переходя на французский язык.
– Двор пуст, – сказал Гай.
Елена вырвалась из рук Кары, бросилась ко входной двери и распахнула ее. Кара поспешила за маленькой девочкой, которая выбежала на снег без теплой верхней одежды.
Кара не могла бежать так быстро, как ее сестра, и поэтому та уже успела пересечь двор и выскочить через ворота до того, как Кара могла бы удержать ее. Дуэнья подняла жуткий визг, но тут в дело вмешались Гай и превратник, которые уже за мостом нагнали Елену.
Собственно, девочка и сама остановилась там, с изумлением глядя на пустую дорогу. Она приложила ручки ко рту и закричала:
– Дон Аллегрето!
Это имя пронеслось далеко над заснеженными полями. Две лошади на ближнем пастбище подняли головы.
– О, – грустно произнесла Елена тоненьким голосом. – Он даже не попрощался со мной.
– Елена, ты простудишься и можешь умереть, если будешь стоять раздетой на холоде в снегу, – заругалась Кара. – Гай, забери ее в дом.
– Тогда пошли, маленькая донна. – Гай высоко поднял ее и посадил на свои плечи.
Елена не сопротивлялась, а только выгнула шею и все время смотрела назад на дорогу, пока Гай нес ее к воротам. Они ушли, а Кара снова повернулась к дороге. Она ждала.
Никто не пришел. На снегу были видны следы колес, которые исчезали за поворотом возле леса.
– Да воздаст тебе Господь за твою милость и доброту, – сказала Кара. Слезы текли у нее по щекам.
– Мне так жаль. Спасибо. Спасибо.
Ноги стали мерзнуть. Она обхватила себя руками, но все продолжала стоять, пока холод не пронзил ее насквозь. Когда Кара почувствовала, что дрожит, она повернулась и ушла, покидая пустую дорогу, ночь и лес.