— Наверняка сам-то уверен, что в конце концов Митико откажет Цутому.
Эти слова попали в цель.
— Как бы то ни было, у этого пройдохи с тобой ничего не будет.
Томико резко прервала его:
— Перестань! Я и не думала про это!
Акияма замолчал на мгновение, ему в голову не приходил ни один из его всегдашних высокопарных находчивых ответов. Он принялся нахваливать соперника:
— Конечно, Цутому даже мужчинам умеет нравиться. Однако его странное очарование похоже на добрую фею, никак его не уловить.
Томико многократно выслушивала рассуждения Акиямы, в которых он часто использовал слово «фея», так понравившееся Томико. Акияма позаимствовал это словцо из заграничной научной статьи, посвященной героям Стендаля, и Томико считала, что оно наиболее точно подходило сути того обаяния, которое она находила в Цутому. И вот сегодня, слушая его вновь, ей захотелось пересмотреть свои отношения с Акиямой.
Под одобряющим взглядом Томико Акияма изложил неожиданно смелый план. А именно, когда Оно в очередной раз отправится в командировку, они вместе поедут куда-нибудь. Следующая командировка Оно уже была спланирована. Он собирался ехать в Кансай за крупными заказами китового жира и в этот раз заранее предупредил, что берет с собой и дочку Юкико. Акияма знал об этом.
Он намеревался отправиться с Томико в дорогу и остановиться где-нибудь в пути. Герои романов, которые он почитывал, любили прогуливаться по берегу озера. Он сразу же подумал о Пятиозерье Фудзи (Фудзи гоко[36]), до которого можно было добраться по железнодорожной ветке Тюосэн. Деньги на поездку он заработал на переводах.
Томико слегка удивилась неожиданной эскападе этого университетского преподавателя. Засмеявшись, она долго не отвечала, но план и впрямь был хорош. Только в качестве спутника она представляла не Акияму, а Цутому.
Пока Цутому допоздна засиживался в доме Томико, он и ей передал свой интерес к географии. Цутому интересовался рельефом кургана Саяма, в древности входившего в старую дельту реки Тама, а теперь одиноко возвышающегося посреди Мусасино, и ему захотелось съездить туда. Томико тоже знала о том, что впадина в центре этого кургана является водохранилищем Мураяма, питающим Токио водой, а также и то, что пейзаж этого искусственного озера, появившегося в годы студенческой молодости Томико, привлекал внимание жителей Токио, особенно парочек, и то, что на берегу есть уединенные дома для таких отдыхающих. Она под предлогом изучения географии собиралась пригласить туда Цутому на припрятанные от мужа деньги.
Для Томико, которой уже один раз отказали, предложить такое Цутому было очень нелегко, ее женская гордость страдала, но приглашение поехать туда было встречено сухим отказом. Во время разговора лицо Цутому выражало самое холодное равнодушие. Именно отказ Цутому заставил Томико принять приглашение Акиямы. После того как умер ее прежний любовник, она скучала.
Стоял конец августа. Было решено сообщить, что Акияма якобы едет на родину в Сайтаму, а Томико посетит подруг в Ооисо. Подразумевалась поездка на два дня.
Встретились они на станции Татикава и сели в переполненный поезд на линии Тюосэн. Акияма ехал наедине с женщиной впервые после свадебного путешествия в Югавара, в медовый месяц с Митико. Он гордился собой, был переполнен предвкушением радости от поездки с желанной женщиной, но после того как ему в вагоне намяли бока мелкие спекулянты и мальчишки-перекупщики, постепенно впал в прежнее уныние. Как бы он себя ни уверял в обратном, избавиться от мысли, что в сердце Томико ему уготовано второе место, он не мог.
Томико тоже была беспокойна. К горечи, вызванной отказом Цутому, прибавилось нарастающее сожаление о том, что она согласилась на путешествие с Акиямой. Они проехали Ёсэ, и через некоторое время им удалось усесться. Двое путешественников, сорокалетний мужчина и тридцатилетняя женщина, молча глядели на пейзажи, сменяющие один другой в окне поезда.
Маленький поезд, на который они пересели на станции Ооцуки, был также переполнен. Пока японцы не откажутся от привычки ездить на отдых летом, все эти прогулочные поезда в конце летнего сезона будут переполняться людьми с разнообразной снедью. Любовники были страшно подавлены и молчали.
Поезд мерно набрал скорость и продолжил подъем вдоль реки Кацурагавы. Глаза Акиямы искали в окне силуэт горы Фудзи. Он выбрал этот путь не потому, что любил пейзажи. Желание изменить Ми-тико и Оно, глядя на Фудзи, которую было хорошо видно и из «Хакэ», рождало в нем странную радость.
Фудзи все не показывалась, ее скрывали низкие горы, обрамляющие реку. Акияме уже надоело ждать ее появления, как вдруг она неожиданно предстала перед ними. Гора нависла над поездом. Сейчас она казалась не мирным пиком, каким ее знали в «Хакэ», а ужасающей громадиной, покрытой на верхушке вулканическими камнями ржавого оттенка. У Акиямы сперло дыхание.
На набережной Кавагути проступали слои лавы, на которых покоится Фудзи, суровые скалы погребли под собой садики у гостиниц, нависли над бурлящей поверхностью озера.
Томико с Акиямой разместились в одной из гостиниц. Вскоре к ним в номер вошла горничная и проводила их к источнику.
Застенчивый Акияма, услышав слова горничной: «Купайтесь, пожалуйста, вместе с госпожой», не смог непринужденно пригласить Томико в источник горячей воды. В безлюдном банном зале, покрытом кафелем, он второпях и в одиночестве растер тело, в очередной раз почувствовав собственное ничтожество.
Томико приняла ванну после Акиямы и переоделась в кимоно, но, увидев Акияму, засмеялась. Ей снова стало его жалко.
За ужином Акияма переусердствовал с пивом, которое не умел пить. Томико была не из тех, кто делит трапезу с неумело пьющими мужчинами, но сама напилась еще больше. Модная песенка с пластинки, раздававшаяся в павильоне на мысе неподалеку, усиливалась через громкоговоритель, и окрестности озера были потрясены шумными звуками. Два путешественника молчали.
В эту ночь Акияма впервые познал тело женщины, не приходившейся ему женой. Однако это не принесло того удовольствия, о котором он втайне мечтал. Барьер, который он ощущал между собственным телом и телом жены, сохранился и с Томико.
Лежа на кровати, повернувшись к Томико спиной, он удивлялся тому, как тоскует его сердце. Он впервые в жизни усомнился, а не заблуждался ли он в своих желаниях.
Мысли Томико были почти такими же. И другие мужчины, с которыми, не считая мужа, она занималась любовью, так же как Акияма, передавали ей в любовных ласках свою чувственность. Она была из тех женщин, которые вместе с удовольствием ощущают нечто вроде отвращения, ведь все мужчины обманщики.
Она мечтала о Цутому, который не стал бы ей лгать. «Вот она, мечта! Только он и может меня спасти!» — думала Томико и отдавалась мужчине, которого она и не любила вовсе.
Повернувшись спиной к Акияме, Томико закрыла глаза. Внутри нее царила пустота.
Следующее утро выдалось облачным. Фудзи плотно закрывали облака. Хвойные деревья перемежались с остатками лавовых потоков, занимали все обозримое пространство у основания горы, рядом с которой располагалась их гостиница. Вестибюль гостиницы был пуст, сталактиты лавы и столбики с указанием видов бабочек были покрыты пылью. Бабочки были похожи на тех, которыми любовались Цутому и Митико некогда в саду «Хакэ».
Мучимые скукой, путешественники сели в лодку. Обычная лодка с прикрепленным мотором медленно продвигалась к маленькому острову, выделявшемуся на поверхности темно-зеленой глади озера. Когда миновали скалу, выдававшуюся из воды, лодочник бросил руль и, обратившись к путешественникам, заговорил о легенде про деву, добиравшуюся к любимому вплавь от этого острова к скале. Оба путника подумали, что над ними насмехаются.
За островом залив, сужаясь, подступал к старой карстовой горе, на которой оставалась лава Фудзи. Вид пологого склона горы и контрастировавшего с ним леса принес Томико с Акиямой облегчение.
36