Глава 5
- Ау! Ты мне ногу отдавила! Сойди с любимой мозоли, Слон! - прошипел загорелый парень, нежно обнимая меня красивой мускулистой рукой. Само солнце, казалось, спустилось с небес, чтобы раскинуться россыпью золотого песка у лазоревой кромки моря. Прохладная вода набегала игривой волной, обнимая ступни на выдохе и откатываясь на каждом вздохе. Я, вне всяких сомнений, блаженствовала в раю. Вот только подтянутый мускулистый ангел, мгновение назад втиравший в мою кожу пахнущий фруктами крем, сменился отчего-то облачённой в костюм Снегурочки Дженифер. - Не сюда, не сюда! - рьяно доказывала она, тыча в мой нос тоненькой долькой лайма. В воздухе пахло розами, где-то неподалёку грохотал исполинский локомотив, а другой голос полушёпотом возражал: - Да знаю я! Аккуратнее, Джен. Разбудишь! Вдруг мой рай потряс ужасающий раскат грома. Поднявшись на дыбы, море вспенилось огромной волной, ощерилось страшной пастью, алчно пожирающей всё вокруг - и бросилось на меня, погребая под тоннами ужасно холодной воды, смешанной с водорослями и стайками слизкой рыбы. Вскрикнув испуганно, я закашлялась, попыталась было рвануть наутёк, но что-то мягкое и горячее спеленало - не вырваться, не спастись. Исполненная первобытного ужаса, опрокидывалась я на спину. Там, позади, больше не было тёплого золотого пляжа. Влекомая беспощадной волной, я падала, и падала, падала... ...В неизвестность. Глаза распахнулись одновременно с ударом о что-то невыносимо твёрдое. «Happy Birthday to You» - промелькнуло ослепляющей пестротой - и ватман самого большого формата шлёпнулся аккурат на мою заспанную физиономию, ненавязчиво сообщая: «Кристина Малахова, этим утром тебе стукнуло восемнадцать». Лишь осматривая бедлам, устроенный в моей комнате, я поняла, что так бесцеремонно разрушило прекрасную идиллию моего сна. По задумке сестёр, фееричное моё пробуждение должно было произойти в окружении цветов, шаров и с гигантским поздравлением, которое они полночи над кроватью крепили. Старались, по всей видимости, не достаточно - то ли что-то не склеилось, то ли - не зацепилось, но жизнерадостно праздничная конструкция висеть на подобающем месте категорически отказалась, возжелав расположиться поближе к виновнице торжества. В общем, хотели, как лучше, а получилось - как всегда. Но, невзирая на испуг и странные ощущения, сообщающие о неминуемом приближении хронического энуреза, старания и художественный талант сестричек Льюис оценила я по достоинству. Бесконечно любимые и дорогие, они сотворили чудо - настроение моё стало действительно праздничным. А ведь это было только началом. Торжество намечалось поистине вселенских масштабов. С самого утра телефон мой обрывали знакомые, приобретённые за те месяцы, которые я провела в США, а около полудня из мембраны полился самый родной в целом свете голос. Мама поздравляла и, судя по прерывистым вздохам, тихонько плакала. Ещё бы. Впервые мой день рожденье мы встречаем друг от друга так далеко. И это, чёрт возьми, грустно до бесконечности. Мне-то Льюисы грустить не позволят, а кто маму поддержит? Не останется ли она одна? Совсем одна одинёшенька в пустом и печальном доме. Но сегодня из рейса наконец возвращался папа. Это боли разлуки не отменяло, конечно, зато избавляло от ощущения вины и дарило успокоение. Родители тоже устроят праздник. Дом испуганно содрогнулся, когда с возгласом перепуганной шимпанзе Джен метнулась в комнату. Наряжаться. И начались скачки на одевание - от зеркала к зеркалу, от шкафа к комоду, с косметикой, плойками, платьями, сарафанами и даже бельём. Собираясь на роскошное торжество, выглядеть хотелось нам соответственно. Получилось своеобразно, ведь по мнению Джен, к примеру, милее зелёных канеколонов быть ничего не может, а в сочетании с ядовито-розовым топом смотрятся они и вовсе крышесносительно. Анжи всем своим видом открывала противостояние стилей - поправляла на груди муслин нежного голубого цвета и вплетала в рыжие кудри романтическую гирлянду живых цветов. Именинница на их фоне смотрелась блёкло, но не расстраивалась. В конце концов, чем меньше я буду в глаза бросаться, тем мне же лучше. Но надежды были напрасны. Меня заметили. Казалось, десятки цветных фонариков отыскивают моё светлое платье, забрызгивают пёстрыми бликами, окутывают сиянием, каждому в светящемся ореоле показывают «вот она, здесь, ловите!» - и ни на минуту не позволяют спрятаться. Да и где укрыться на побережье? Разве что в океанских глубинах кануть. Но на такие жертвы я во цвете лет ещё не пойду. * *** Я выпущу цветастый фейерверк, Чтоб мир узнал, чтоб небо заиграло И в океан хоть пара звёзд упала. И снова вверх. И снова к небу... Вверх! Я буду петь, смеяться и шутить. Такой один судьба подарит вечер, А мне ей отплатить, по сути, нечем. Лишь только жить, гулять и счастье пить. *** Медленно, вольготно, словно огромный сгусток алого пламени, опускалось за горизонт уставшее от торжества солнце. Что ему, небесному светилу, до нас? Что ему до прыжков с пирса и огромного торта с восемнадцатью свечками? Что ему до Джен, которая по недальновидности своей взяла Эвелин на «слабо» и тщетно пыталась привести упившуюся двоюродную сестру в чувства? - Конечно же, солнцу всё равно. И пусть отдыхает. А мы... Мы будем кутить и балагурить, будто в последний раз. Весь вечер сестрички мои заговорщически переглядывались, а к тому моменту, когда со стола был сметён последний десерт, конспираторские их действия стали подозрительны и донельзя неприличны. Поминутно обмениваясь многозначительными подмигиваниями, больше всего они походили на безумно влюблённую пару, что, в прочем, их нисколечко не смущало. Сгорая от любопытства я, тем не менее, смиренно ждала. И терпение моё не оказалось напрасным. Рыжая и чёрно-зелёная головы материализовались с двух сторон от моей, когда я, мурлыча от удовольствия, пыталась разместить в переполненном животе кусочек чизкейка с фруктами. - Не отдашь, толстой будешь! - вцепилась в лакомство Анжелина. - А ну-ка закрой глаза, до десяти сосчитай, вокруг своей оси обернись, вдохни, выдохни... - Инструктируя, Джен корчила зловещие рожи а, когда веки мои сомкнулись, схватила растерявшуюся именинницу за запястье, принявшись куда-то тащить. Рядом деловито топала Анжи, видимо наблюдая за тем, чтобы я то ли не подглядывала, то ли тривиально не растянулась, влекомая сквозь толпу. - Всё! Открывать можешь, - произнесли хором, остановившись. Но раньше, чем я успела что-либо рассмотреть, внезапно повисшую тишину вспороло дрожание гитарной струны, а, ровно семь нот спустя, над океаном понёсся невероятный, знакомый, самый неповторимый и лучший рок. - Это ведь... «Fallen Angel» - непослушными губами произнесла я и, растерянно глядя в счастливые лица моих сестриц, расплакалась. - «Fallen Angel», - кивали они. - Для тебя. - А я, счастливая, плакала ещё пуще. Это был день мечты, вечер чудес, которые (знала, сердцем чувствовала) просто не могли со мною произойти. Это другая, другая девушка до хрипоты поёт, танцует, никого не стесняясь, остужает лицо океанским бризом, а горло - прохладной колой, плачет, улыбается, получает автографы и, сму