нт сестричек Льюис оценила я по достоинству. Бесконечно любимые и дорогие, они сотворили чудо - настроение моё стало действительно праздничным. А ведь это было только началом. Торжество намечалось поистине вселенских масштабов. С самого утра телефон мой обрывали знакомые, приобретённые за те месяцы, которые я провела в США, а около полудня из мембраны полился самый родной в целом свете голос. Мама поздравляла и, судя по прерывистым вздохам, тихонько плакала. Ещё бы. Впервые мой день рожденье мы встречаем друг от друга так далеко. И это, чёрт возьми, грустно до бесконечности. Мне-то Льюисы грустить не позволят, а кто маму поддержит? Не останется ли она одна? Совсем одна одинёшенька в пустом и печальном доме. Но сегодня из рейса наконец возвращался папа. Это боли разлуки не отменяло, конечно, зато избавляло от ощущения вины и дарило успокоение. Родители тоже устроят праздник. Дом испуганно содрогнулся, когда с возгласом перепуганной шимпанзе Джен метнулась в комнату. Наряжаться. И начались скачки на одевание - от зеркала к зеркалу, от шкафа к комоду, с косметикой, плойками, платьями, сарафанами и даже бельём. Собираясь на роскошное торжество, выглядеть хотелось нам соответственно. Получилось своеобразно, ведь по мнению Джен, к примеру, милее зелёных канеколонов быть ничего не может, а в сочетании с ядовито-розовым топом смотрятся они и вовсе крышесносительно. Анжи всем своим видом открывала противостояние стилей - поправляла на груди муслин нежного голубого цвета и вплетала в рыжие кудри романтическую гирлянду живых цветов. Именинница на их фоне смотрелась блёкло, но не расстраивалась. В конце концов, чем меньше я буду в глаза бросаться, тем мне же лучше. Но надежды были напрасны. Меня заметили. Казалось, десятки цветных фонариков отыскивают моё светлое платье, забрызгивают пёстрыми бликами, окутывают сиянием, каждому в светящемся ореоле показывают «вот она, здесь, ловите!» - и ни на минуту не позволяют спрятаться. Да и где укрыться на побережье? Разве что в океанских глубинах кануть. Но на такие жертвы я во цвете лет ещё не пойду. * *** Я выпущу цветастый фейерверк, Чтоб мир узнал, чтоб небо заиграло И в океан хоть пара звёзд упала. И снова вверх. И снова к небу... Вверх! Я буду петь, смеяться и шутить. Такой один судьба подарит вечер, А мне ей отплатить, по сути, нечем. Лишь только жить, гулять и счастье пить. *** Медленно, вольготно, словно огромный сгусток алого пламени, опускалось за горизонт уставшее от торжества солнце. Что ему, небесному светилу, до нас? Что ему до прыжков с пирса и огромного торта с восемнадцатью свечками? Что ему до Джен, которая по недальновидности своей взяла Эвелин на «слабо» и тщетно пыталась привести упившуюся двоюродную сестру в чувства? - Конечно же, солнцу всё равно. И пусть отдыхает. А мы... Мы будем кутить и балагурить, будто в последний раз. Весь вечер сестрички мои заговорщически переглядывались, а к тому моменту, когда со стола был сметён последний десерт, конспираторские их действия стали подозрительны и донельзя неприличны. Поминутно обмениваясь многозначительными подмигиваниями, больше всего они походили на безумно влюблённую пару, что, в прочем, их нисколечко не смущало. Сгорая от любопытства я, тем не менее, смиренно ждала. И терпение моё не оказалось напрасным. Рыжая и чёрно-зелёная головы материализовались с двух сторон от моей, когда я, мурлыча от удовольствия, пыталась разместить в переполненном животе кусочек чизкейка с фруктами. - Не отдашь, толстой будешь! - вцепилась в лакомство Анжелина. - А ну-ка закрой глаза, до десяти сосчитай, вокруг своей оси обернись, вдохни, выдохни... - Инструктируя, Джен корчила зловещие рожи а, когда веки мои сомкнулись, схватила растерявшуюся именинницу за запястье, принявшись куда-то тащить. Рядом деловито топала Анжи, видимо наблюдая за тем, чтобы я то ли не подглядывала, то ли тривиально не растянулась, влекомая сквозь толпу. - Всё! Открывать можешь, - произнесли хором, остановившись. Но раньше, чем я успела что-либо рассмотреть, внезапно повисшую тишину вспороло дрожание гитарной струны, а, ровно семь нот спустя, над океаном понёсся невероятный, знакомый, самый неповторимый и лучший рок. - Это ведь... «Fallen Angel» - непослушными губами произнесла я и, растерянно глядя в счастливые лица моих сестриц, расплакалась. - «Fallen Angel», - кивали они. - Для тебя. - А я, счастливая, плакала ещё пуще. Это был день мечты, вечер чудес, которые (знала, сердцем чувствовала) просто не могли со мною произойти. Это другая, другая девушка до хрипоты поёт, танцует, никого не стесняясь, остужает лицо океанским бризом, а горло - прохладной колой, плачет, улыбается, получает автографы и, смущённая, принимает микрофон из красивых, не по-женски сильных рук Лики Девидсон. - Пой, - улыбается она, и что-то таинственное поблёскивает в глубокой, чуть-чуть усталой зелени её глаз. - Пой, - скандируют Льюисы. И, когда мой голос дрожит, вырываясь из чёрных кубов колонок, я наконец верю в реальность происходящего. Я - Кристина Малахова. Мне восемнадцать. Я приехала из маленького села под Москвой. Я стою на сцене, залитой светом цветных софитов, рядом со мной - Лика Девидсон - мой кумир, звезда мирового уровня. И коллектив (её коллектив) самый прекрасный коллектив, которым я искренне восхищаюсь, играет мне. А голос дрожит так непозволительно некрасиво. Этого не должно быть. Я должна петь, я могу петь и, главное, петь умею. И я буду петь. Петь собственный текст, придуманный когда-то для чужой музыки. - Я не боюсь. У меня с собою - ветер и солнца горсть. Облачной пылью следов не скрою. Издавна повелось: Люди вторгаются в поднебесье - радуги их ведут. Месяц хрустальный сегодня весел. Звёзды шелка прядут. Фронт грозовой, как сердитый коршун - молнией оперён. В горсти моей отдыхает солнце, в кудри июнь влюблён, Зеленью глаз забавлялось море - красило бирюзой. Я не боюсь. Улетаю вскоре. Солнце возьму с собой. *** Лика Девидсон мчалась сквозь ночь, и бархатные крылья тёплого ветра трепетали, то обнимая её, то наотмашь ударяя в лицо. Лику Девидсон терзали сомнения. Быть может, это снова её наследственное безумие прогрессирует? Или фантазия разыгралась? Лика Девидсон не хотела иметь ничего общего со своим прошлым. Они с семьёй отреклись друг от друга и не желали друг друга знать. По крайней мере, вот уже много лет Лика не слышала ничего о могущественной фамилии, обременённой почти неограниченной властью над этим проклятым миром. И вдруг семья находит её с другой стороны. Кто? Кто она? Кузина, двоюродная сестра, внучатая племянница? - Лика Девидсон ненавидела хитросплетения запутанных наследственных связей. Она даже не была уверена в том, что предположила. Но совпадения? - это не про неё. Если с первого взгляда люди - родня друг другу - кровь их предков однозначно где-нибудь да смешалась. Лика Девидсон не питала к родственникам симпатии. Она покинула их. Никогда о том не жалела хотя бы потому, что была свободна по-настоящему. А свободу Лика превыше всего ценила. И любила выдёргивать других из тесных им кандалов. *** Веки мои поднялись с трудом. Раскинувшись на постели, несколько долгих минут я бездумно смотрела в светлый потолок, забрызганный полуденным солнцем, и медленно, медленно просыпалась со сладким послевкусием минувшего праздника на губах, навязчивой головной болью и тихой, обязательной в такие моменты грустью: сказка закончилась, а жизнь продолжается. Значит нужно вставать. Но, всему вопреки, тело продолжало попирать собою мягкий матрас. Получившее хорошую порцию сна оно, тем не менее, не чувствовало себя отдохнувшим - уж слишком много ело, танцевало, пило и пело, слишком много смеялось, смущалось и ликовало, слишком долго бодрствовало. Но все эти «слишком» были одним из лучших дней моей жизни. Подумать только, мои заветные мечты исполнились в одночасье - я сидела за одним столом, стояла на одной сцене и давала концерт вместе с коллективом, творчеством которого восхищаюсь по меньшей мере пять лет. На прикроватном столике - раскрытый блокнот. Самый первый лист - важная запись - личный телефон Лики Девидсон. Ещё вчера положила рядышком, чтоб уж точно не потерять. И совместное фото - счастливых, с бокалами коктейля в руках - со слипающимися глазами, но сразу по возвращении домой распечатала. Листок поднесла к глазам и всмотрелась в лица. Глупо было бы говорить, что я никогда не замечала этого раньше. Замечала, конечно же, но значения придавать не пыталась. Каждый фанат хоть раз вглядывался в зеркало, пытаясь отыскать даже незначительное сходство с кумиром. Быть может, это прищур? Или веснушка? Или тоненькая складочка меж бровей? Моё сходство с Ликой было просто невероятным. Конечно, не одинаковые, не двойники - с разными укладками, макияжем и поставом головы, с разным оттенком кожи, волос и губ, но это всё - мелочи - исправишь макияжем - и незаметно. Мы с Ликой Девидсон были чертовски похожи главным образом, когда начинали петь. И объяснения этому никто не смог обнаружить. Просто, как данность приняли, ведь так проще, так правильнее. В этом случае важна не причина, а её следствии. Следствие поразительное. Следствие, которое стало причиной недолгой, но крепкой дружбы. Следующим торжественным событием этого месяца стал, конечно же, выпускной. Бал прощания, грусти и красоты. Бал, который, увы, не вызвал ни эмоций, ни слёз. Быть может, причиной тому бы