ённая, принимает микрофон из красивых, не по-женски сильных рук Лики Девидсон. - Пой, - улыбается она, и что-то таинственное поблёскивает в глубокой, чуть-чуть усталой зелени её глаз. - Пой, - скандируют Льюисы. И, когда мой голос дрожит, вырываясь из чёрных кубов колонок, я наконец верю в реальность происходящего. Я - Кристина Малахова. Мне восемнадцать. Я приехала из маленького села под Москвой. Я стою на сцене, залитой светом цветных софитов, рядом со мной - Лика Девидсон - мой кумир, звезда мирового уровня. И коллектив (её коллектив) самый прекрасный коллектив, которым я искренне восхищаюсь, играет мне. А голос дрожит так непозволительно некрасиво. Этого не должно быть. Я должна петь, я могу петь и, главное, петь умею. И я буду петь. Петь собственный текст, придуманный когда-то для чужой музыки. - Я не боюсь. У меня с собою - ветер и солнца горсть. Облачной пылью следов не скрою. Издавна повелось: Люди вторгаются в поднебесье - радуги их ведут. Месяц хрустальный сегодня весел. Звёзды шелка прядут. Фронт грозовой, как сердитый коршун - молнией оперён. В горсти моей отдыхает солнце, в кудри июнь влюблён, Зеленью глаз забавлялось море - красило бирюзой. Я не боюсь. Улетаю вскоре. Солнце возьму с собой. *** Лика Девидсон мчалась сквозь ночь, и бархатные крылья тёплого ветра трепетали, то обнимая её, то наотмашь ударяя в лицо. Лику Девидсон терзали сомнения. Быть может, это снова её наследственное безумие прогрессирует? Или фантазия разыгралась? Лика Девидсон не хотела иметь ничего общего со своим прошлым. Они с семьёй отреклись друг от друга и не желали друг друга знать. По крайней мере, вот уже много лет Лика не слышала ничего о могущественной фамилии, обременённой почти неограниченной властью над этим проклятым миром. И вдруг семья находит её с другой стороны. Кто? Кто она? Кузина, двоюродная сестра, внучатая племянница? - Лика Девидсон ненавидела хитросплетения запутанных наследственных связей. Она даже не была уверена в том, что предположила. Но совпадения? - это не про неё. Если с первого взгляда люди - родня друг другу - кровь их предков однозначно где-нибудь да смешалась. Лика Девидсон не питала к родственникам симпатии. Она покинула их. Никогда о том не жалела хотя бы потому, что была свободна по-настоящему. А свободу Лика превыше всего ценила. И любила выдёргивать других из тесных им кандалов. *** Веки мои поднялись с трудом. Раскинувшись на постели, несколько долгих минут я бездумно смотрела в светлый потолок, забрызганный полуденным солнцем, и медленно, медленно просыпалась со сладким послевкусием минувшего праздника на губах, навязчивой головной болью и тихой, обязательной в такие моменты грустью: сказка закончилась, а жизнь продолжается. Значит нужно вставать. Но, всему вопреки, тело продолжало попирать собою мягкий матрас. Получившее хорошую порцию сна оно, тем не менее, не чувствовало себя отдохнувшим - уж слишком много ело, танцевало, пило и пело, слишком много смеялось, смущалось и ликовало, слишком долго бодрствовало. Но все эти «слишком» были одним из лучших дней моей жизни. Подумать только, мои заветные мечты исполнились в одночасье - я сидела за одним столом, стояла на одной сцене и давала концерт вместе с коллективом, творчеством которого восхищаюсь по меньшей мере пять лет. На прикроватном столике - раскрытый блокнот. Самый первый лист - важная запись - личный телефон Лики Девидсон. Ещё вчера положила рядышком, чтоб уж точно не потерять. И совместное фото - счастливых, с бокалами коктейля в руках - со слипающимися глазами, но сразу по возвращении домой распечатала. Листок поднесла к глазам и всмотрелась в лица. Глупо было бы говорить, что я никогда не замечала этого раньше. Замечала, конечно же, но значения придавать не пыталась. Каждый фанат хоть раз вглядывался в зеркало, пытаясь отыскать даже незначительное сходство с кумиром. Быть может, это прищур? Или веснушка? Или тоненькая складочка меж бровей? Моё сходство с Ликой было просто невероятным. Конечно, не одинаковые, не двойники - с разными укладками, макияжем и поставом головы, с разным оттенком кожи, волос и губ, но это всё - мелочи - исправишь макияжем - и незаметно. Мы с Ликой Девидсон были чертовски похожи главным образом, когда начинали петь. И объяснения этому никто не смог обнаружить. Просто, как данность приняли, ведь так проще, так правильнее. В этом случае важна не причина, а её следствии. Следствие поразительное. Следствие, которое стало причиной недолгой, но крепкой дружбы. Следующим торжественным событием этого месяца стал, конечно же, выпускной. Бал прощания, грусти и красоты. Бал, который, увы, не вызвал ни эмоций, ни слёз. Быть может, причиной тому было то, что с американской школой меня связывал лишь один неполный учебный год, а с новыми одноклассниками - знакомство длинной в пару месяцев, попросту не успевшее стать чем-то гораздо большим? Зато фотографии друзей, преподавателей и учебных классов, оставшихся в далёкой Москве, выбили из колеи почти на целые сутки. Катерина писала длинные электронные письма, пытаясь описать бедлам, устроенный в ресторане, драку мальчиков, речь учителя физкультуры и торжественную часть, перешедшую в попойку грандиозных масштабов, а монитор дрожал в радужном ореоле мокрых ресниц и нечёткие, расплывшиеся, словно тушь, буквы приходилось перечитывать много раз. Я скучала по дому. Каждую минуту скучала. Я очень боялась возвращения, но в то же время безумно его ждала. *** Школа-школа, время без забот, Школа-школа, дом ты мой и храм. Как же сложно делать шаг вперёд, К новым, нераскрытым берегам. Как же страшно в омут с головой. Вот бы вновь под крылышко твоё. Не хочу прощаться я с тобой, Детство беззаботное моё. Школа-школа... прозвенит звонок мой последний, но как в первый раз. Скоро сеть извилистых дорог Разведёт с тобою, школа, нас. И, зайдя за первый поворот, Я не удержусь. Я брошу взгляд. Школа-школа, детства хоровод, Может быть, возьмёшь меня назад? *** Но никто меня назад, конечно, не взял. Оно и верно - в прошлое оглядываться нет смысла - ты там уже был и всё видел. Нужно идти вперёд. Идти целеустремлённо, идти уверенно. Так, как у меня отчего-то не получалось. Вместо того, чтобы всеми силами готовиться к поступлению, определяться с вузами и подавать документы, я с полной самоотдачей влилась в активную жизнь «Fallen Angel», теша себя наивной, глупой иллюзией: так будет вечно. Оборотная сторона звёздной жизни оказалась не тем потрясающе сладким пряником, который я, в счастливом неведенье, себе представляла. Сон по четыре часа в сутки, творческие депрессии и вдохновенные взлёты, репетиции до полуночи, бурные конфликты и примирения, концерты, звукозаписи, интервью.... А нам, фанатам, всё мало, мало, нам, фанатам, подавай больше. Сами бы хоть раз попытались выдержать такой напряжённый ритм. А Падшие выдерживали вполне. Откуда в них такой запас сил - не знаю, но вместо того, чтобы валиться замертво от усталости, они успевали устраивать вечеринки, балагурить, кутить почти до рассвета, а потом, каким-то непостижимым образом протрезвев, гуляли - пешком, открытым автомобилем, байками и даже моторной лодкой сквозь океанские волны вплавь. Так Ангелы искали своих блуждающих муз. Что же я? - Не проходило и дня, чтобы не показывалась рядом с любимой группой. Однажды даже в нескольких журналах себя заметила. Правда, от этого стало немного грустно. В доме Льюисов тем временем начался штиль - мои безалаберные девчонки внезапно стали примерными абитуриентами и, спрятавшись в кладовые собственных знаний, изо всех сил готовились к студенческому этапу своего бытия. Анжелас собиралась посвятить год индивидуальным урокам музыки и лишь потом, собравшись с силами, уверенно ступить на сложный путь пианистки, тогда как Джен некогда было даже вздохнуть. Первый уикенд после нашего выпускного был омрачён языческим ритуалом сожжения всего её гардероба, живописный костёр из коего Джордж Льюис лично складывал на заднем дворе. Не обошлось без истерик. Джен, ругаясь, клялась переехать в Швейцарию, а-то и куда подальше. Джордж, в свою очередь, нудным тоном рассказывал о нелёгком переходе ко взрослой жизни коей, к его вящей радости, наконец настал. К мировой всех призвала Линда - ввела дресс-код на первую половину дня, очистила дымное капище и, разогнав спорщиков по разным углам, пообещала Джен возмещение убытков в троекратном размере. Восхитившись, пёстрая бунтарка капитулировала. С того дня ничто покой дома не нарушало. А жаль. Без регулярных выходок стало немного грустно. *** Я плыву, плыву сквозь толщу тёплого воздуха, отталкиваясь ногами словно в бассейне, и, чередуя с выдохами глубокие вдохи, с силой развожу руки. Я плыву под звёздами, под самой луной. «Невидима и свободна», как Маргарита. А внизу - огромный прекрасный город - фонари золотятся, перемигиваются, дразнятся, река поблёскивает, деревья благоухают в пышном своём цвету... Я плыву и, очарованная, не могу отвести от восхитительной панорамы взгляда. «Так, впрочем, бывает всегда, когда возвращаюсь усталым с дел. Люблю свой город. Сколько бы злодеяний не совершил, любви к прекрасному не утрачу. Не утрачу, не...» Картина внизу качается, дрожат руки... Я - Кристина Малахова? «Смерть. Жестокий ангел, бездушный монстр...» То ли город сверху на меня падает, то ли снижаюсь я. Очертания размываются, растекаются и, будто в низкопробном ужастике, п