После этого, выбранному тамаде, полагалось рассказать интересную, поучительную историю, настраивающую всех на предстоящую охоту, которая, в случае отсутствия, рядом зверей, может продлиться не один день.
Рассказывать интересную историю, в этот раз выпало старейшему охотнику. Все с любопытством ждали, что он поведает об охоте на белого медведя. Надо сказать, что и старейший охотник любило рассказывать истории, порой невероятные, кажущиеся сошедшими из сказочных книг. И начал свою историю, старейший охотник, со слов:
— Было это в мою молодость. Много лет назад. Забросила меня жизнь во льды, в царство белых медведей и других обитателей северного мира. Так получилось, что я оказался один среди льдов, всех, моих товарищей, унесло на большой льдине. Был жуткий мороз. Градусов шестьдесят. Я один. И вдруг вижу белого медведя. Как потом оказалось не медведя, а медведицу. Вскидываю ружьё, а она на меня рычит. Но подойти не может, что-то ей мешает, и не подходит, и убегать не убегает. Стоит на задних лапах и ревёт. Ну думаю — попал. Живым бы остаться. Вскидываю ружьё, прицеливаюсь, стреляю, и промахиваюсь. Холод, мороз, трудно попасть, пальцы не сгибаются. А медведица не уходит. Стоит и ревёт. Перезаряжаю ружьё, прицеливаюсь и вижу, что она плачет. Стоит на задних лапах, машет передними лапами, ревёт, и текут у неё слёзы. Я, аж присел от неожиданности.
Все внимательно слушали старика, а он посмотрел на всех и сказал:
— А окончание расскажу после охоты, когда опять на поляне соберёмся, иначе рассказ затянется до вечера. На том и решили, начать охоту, а после неё послушать окончание рассказа от старого охотника. Такова была традиция. Начать рассказ до охоты, а закончить, после неё.
И вся чопорность традиций, только на первый взгляд выглядела чрезмерно строгой и нелепой, но именно в традициях заложен глубинный смысл, не позволяющий расклеиваться связи поколениям и обществу, быть всегда обществом.
После трапезы и рассказа, самому удачливому охотнику из прошлой охоты необходимо было подать сигнал о начале новой охоты. Это привилегия, выпала Тимофею. Он был тем самым удачливым охотником. Тимофей с гордостью взял рог в левую руку, встал, не широко расставив ноги, правой рукой опершись о бок, и затрубил во всю силу, в разные стороны света, юг и север, запад и восток. После чего, охотники в предвкушении добычи отправились на свои места, в ранее подготовленные, в дремучем лесу.
А тем временем, благородный олень всё ещё продолжал поиски укромного места, куда могло бы спрятаться всё его стадо. Сороки всё более и более кричали на весь лес о приближении охоты, и о том, что охотники уже съели по три ложки каши, и в невероятно быстром приближении то время, когда раздастся сигнал о начале. Благородный олень почти, выбился из сил, но продолжал идти вперёд, спотыкаясь от усталости, на ровных местах, в поисках спасения. Когда он вышел из густых зарослей на поляну, он неожиданно увидел путь, ведущий к болоту, которое было тем самым местом, желанным и спасаемым для него и его стада. Ему бы передохнуть, отдышаться, путь назад был не близкий, но времени не оставалось, и он стремглав, как только мог повернул в обратную сторону, и побежал галопом. До оставленного стада было часа три, но при полных силах. Он понимал, что опаздывает, сил не хватает на быстрый бег, и сороки, и другие птицы всё громче, и громче предвещали о начале охоты. Благородный олень торопился, не обращая внимания на кочки, заросли кустарников, ветки деревьев, в которых он порой запутывался своими рогами. Ветки царапали его шею, били по глазам, но он, не обращая внимания ни на что, спешил.
Неожиданно все птицы замолкли. В дремучем лесу образовалась тишина. Олень остановился и прислушался.
— Самое страшное случилось. — закричали все птицы и белки, и зайцы, и волки, все, до единой зверушки.
— Охота! Охота началась. Берегись! Спасайся!
Олень побежал из последних сил, до стада оставалось не больше полутора часов. Он сокращал путь как мог, не обращая внимания ни на кого и ни на что, а звери, видя его кричали ему в след: