Вирита вернулась из столицы по-новому счастливая, переполненная впечатлениями. Ах, до этой поездки она, оказывается, понятия не имела, что значит быть Высшей. При дворе она видела высших сановников и самого короля. Многие из сановников были в родстве с Эльтранами, и Вирита с радостью и гордостью обращалась к ним «дядюшка», «кузен». Ей казалось, что все ее знают и что она знает всех давным-давно. Она нравилась всем и все нравились ей. Король удостоил ее беседы и был так обходителен, что расспросил и о доме, и об учителе, и даже о любимом коне. И столица – совсем не то же самое, что ближний городок. Еще бы – там живут Высшие, а Высших должно окружать великолепие. «Так повелевают традиция и здравый смысл», – гласит первая фраза Свода Привилегий.
И все же за месяц, проведенный в столице, она успела соскучиться по дому, по верховым прогулкам, по гроту, по своему коню, по собакам, по Эрну.
– Эрн! Коня!
Обе собаки ластились к хозяйке. Раб, стоя поодаль, единожды низко поклонился госпоже.
Эрн сразу понял: госпожа счастлива, возвращение доставило ей ничуть не меньше удовольствия, чем поездка.
Тревога, поселившаяся в его сердце, затихла на время. Но только на время…
И вновь немного помедлив у порога, Эрн вошел в дом. Хозяин задумчиво ворошил кочергой тлеющие в камине угли – день выдался холодный и сырой, не то что в прошлый раз. Что и говорить – конец лета.
– Господин! – несмело окликнул Эрн. – Я пришел, господин.
– Я вижу, – хозяин как будто бы ничуть не удивился.
Эрн сел. Что говорить, он не знал. Он вообще не знал толком, зачем пришел, пустившись на такие хитрости, каких не придумывал ни разу в жизни. Твердо знал только одно: не прийти он не мог.
Хозяин тоже молчал, по-прежнему глядя в камин. Долго молчал, но все же заговорил первым:
– Я обидел тебя?
– Не знаю, господин.
– Ладно, спрошу иначе: тебе было неприятно слышать то, что я говорил?
– Да, господин.
– Но ты снова пришел. Зачем?
Что ответить?
– Ладно, спрошу иначе: тебе нужна моя помощь?
– Не знаю… да, господин.
Хозяин наконец посмотрел на Эрна – прямо в глаза – и улыбнулся то ли насмешливо, то ли одобрительно.
– Ты читать умеешь?
– Да, господин.
– Несколько необычно для раба, ты не находишь? – на этот раз улыбка была насмешливой – и только. – Где выучился?
– У первых господ, господин.
– И как это они додумались тебя учить?
– Они не учили, господин. Я слышал, как учили молодого господина, господин, – Эрн боялся, что мужчина рассердится, и потому говорил торопливо, сбивчиво. Но хозяин рассмеялся резковатым – невеселым – смехом.
– Вот что, – сказал он неожиданно мягко. – Давай с тобой договоримся: ты перестанешь меня бояться. И не будешь так часто повторять слово «господин», хорошо?
– Да, господин, – ответил Эрн – и вдруг тоже рассмеялся.
– Сколько лет прошло с тех пор, как ты в последний раз пробовал что-нибудь прочитать?
– Восемь… Почти девять.
– Помнишь… Уже неплохо. А сейчас сумеешь?
– Не знаю…
– Идем.
Они пришли в знакомую Эрну комнату, переполненную книгами.
– Садись, – хозяин указал Эрну на свое кресло. – Посмотрим, что ты умеешь.
И раскрыл перед Эрном книгу в потертом переплете.
Когда они вышли на дорогу, ведущую к Северному имению, уже светало.
– Приходи, как только появиться возможность, Эрн. Но понапрасну не рискуй.
– Да, господин… Господин, можно, я спрошу?.. Вам не нравится, когда я называю вас господином, но как же мне тогда…
– А как бы ты сам хотел меня звать?
– Учителем.
– Хорошее слово, мой мальчик. Просто замечательное, – серьезно ответил хозяин лесного домика. – Может быть, самое лучшее на свете.
3
Вирита, потом не раз мысленно возвращаясь к событиям этого дня, так и не смогла вспомнить, из-за чего же началась ее первая за все двенадцать лет жизни ссора с отцом. Но, как обычно бывает в случаях, когда обе стороны не склонны к уступкам и упорствуют в сознании своей правоты, ни отец, ни Вирита не сумели остановиться вовремя.
– Ты похожа на свою взбалмошную мать! – воскликнул господин де Эльтран, потеряв остатки терпения.
О матери он прежде говорил с Виритой только единожды. И очень серьезно. Он сказал, что Вея де Эльтран опозорила свое имя и свою семью недостойным поведением и впредь о ней – ни слова. Объяснение, конечно, малопонятное, но его более чем достаточно: Вирита не сомневалась в правоте отца. Тогда не сомневалась, но сейчас…
– Ты не любишь меня! – закричала она. – Ты выгонишь меня, как выгнал ее! Ты подлый, подлый!