- И мне.
- Я ошибался, - признался Уес. - Это была отличная идея.
Лайла рассмеялась, и воздух словно наполнился музыкой.
- Идея станет ужасной, если дяде удастся застукать тебя, - ответила она, устраиваясь у него под боком. Он поцеловал ее плечо, шею, целовал каждый участок ее тела, до которого мог дотянуться. –Я не планировала настолько далеко вперед.
- Все хорошо. Он всего лишьубьетменя. Тебя он оставит живой.
- И это хорошо?
- О, да. Ради секса с тобой? - Уес перекатил ее на спину и снова накрыл своим телом. –Я готов умереть.
44 глава
Король
Кингсли стоял без рубашки перед зеркалом в комнате Дэниела и изучал свои раны. После того как Нора проткнула бедро Мари-Лауры, его сестра вытащила кинжал и использовала его на нем, когда он пытался прижать ее к полу. Он солгал и сказал, что застрелил Мари-Лауру, когда она вспорола его бок. Ему не нужно было стрелять. Госпожа Нора была внимательной во время всех уроков самообороны, которые он давал ей несколько лет назад. Она целилась прямо в бедренную артерию и проткнула ее. Мари-Лаура истекла кровью. Он никогда не скажет этого Норе. Она заслужила, чтобы ее руки оставались чистыми. Пусть его руки будут в крови.
К счастью для него, у Мари-Лауры был не такой хороший прицел, как у Норы. Нож оставил свежую рану на боку, глубокую, но не смертельную. Только болезненную и сейчас...
- Черт... - выдохнул он и отодвинул бинт. Рана снова открылась. Нет смысла отрицать очевидное. Ему нужна настоящая медицинская помощь, а не его слабые полевые навыки.
- О, хорошо, - раздался голос в дверях. - Кто-то в этом доме в худшей форме, чем я.
- Не понимаю, о чем ты, Maîtresse, - ответил он, Нора подошла к нему и изучила рану на боку. - Ты выглядишь как обычно.
- Я знаю, ты сказал, что я выгляжу как кусок дерьма, но это все равно сексуально. Почему на французском все звучит лучше? - Она осторожно провела пальцами вдоль раны. - Нужна помощь?
- S’ilvousplaît.
- На кровать, шлюшка, - сказала она. - Если я причиню достаточно боли, буду ждать оплаты.
- Запишем это на мой счет.
Кингсли лег на кровать,на неповрежденную сторону, Нора вернулась через несколько минут со спиртом, полотенцем, иголкой и нитью.
- Хорошо, что Аня - швейный задрот. В доме можно найти какую угодно нить.
- Ты собираешься меня шить?
- Да. Или ты позволишь мне это сделать, или я отвезу тебя в больницу.
- Никаких больниц, - ответил он, вспоминая свой последний визит туда, который мог стать его последним визитом куда-либо, если бы не появился священник и до чертиков не напугал врачей.
- Так и думала. А теперь замри и не шевелись.
Кингсли поморщился, когда Нора начала прочищать рану. Спирт в составе прожигал глубоко, и он дышал сквозь боль.
- Хочешь настоящего спирта? Который пьют? - Нора продела черную нитку через иголку и смочила нить в растворе. - Будет адски больно.
- Ты помнишь, с кем разговариваешь?
Нора усмехнулась и склонилась над его раной.
- Верно подмечено. Говоря о замечаниях... - Она воткнула иглу в его кожу, и Кингсли закрыл глаза, сопротивляясь желанию вздрогнуть или поморщиться. - Иисусе, Кинг, да тебя избили. Некоторые из этих синяков выглядят старыми.
Он изогнул бровь. Нора закатила глаза.
- Ох уж этот похотливый священник. Я уезжаю на неделю, чтобы потрахаться с кем-то другим, а он запрыгивает на тебя, как только я отворачиваюсь.
- Неправда. Я соблазнил его, и он заставил меня ждать несколько дней.
- Он такой садист.
- Если тебе станет легче, он едва меня не убил.
- Верно. - Она протянула нитку сквозь его кожу и снова сделала прокол. - Но мы оба знаем, что именно это ты и любишь.
- Я не жаловался, клянусь.
Несколько минут она работала, молча сосредоточившись, а Кигсли вцепился в перекладину изголовья, чтобы не дергаться.
- Где ты научилась накладывать швы?
- У Госпожи Ирины.
- Ах... да, моя русская. Она тоже довольно неплохая садистка.
- У одного моего клиента был медицинский фетиш... как же его звали? Рифмуется с Факер.
- Такер.
- Он. Ему нравилось, когда ему сшивали губы. Платил пять сотен за шов.
- Не припоминаю, чтобы заставлял тебя делать с ним такое.
- Это не вошло в протокол. - Она подмигнула ему.
Он начал смеяться, но осекся. Никакого смеха во время накладывания швов. Однажды он усвоил это.
- Я знал, что ты брала сверх цены.
- Ты тоже.
- Нет, - возразил он. - Это была творческая арифметика.