Нора поцеловала кончики пальцев и прикоснулась к двери. Она ушла и позволила Уесу и Лайле насладиться комфортом друг друга.
Грейс взяла на себя обязанность приготовить большой завтрак на всех. Они собрались в столовой, она и Сорен, Кингсли и Грейс. Нора изучала Грейс на любые признаки неловкости или сожаления из-за подчинения Сорену прошлой ночью. Но вместо этого Грейс светилась. Она выглядела отдохнувшей и счастливой, и они с Сореном вели себя как старые друзья и ничего более. Нора до сих пор не могла поверить, что Грейс прошла через это, однако не многие женщины после знакомства с Сореном могли устоять перед соблазном остаться на несколько часов наедине с ним, даже если это и подразумевало подчинение боли. И хотя Грейс оказывала одолжение ей и Сорену, отдавая себя в жертву для выхода его садизма, Нора убедилась, что сама извлечет кое-какую выгоду из этой сделки.
- Ты получаешь моего священника на ночь, я получаю еще одну ночь с Заком, - прошлой ночью сказала Нора.
И Грейс, которая никогда не переставала удивлять ее, лишь усмехнулась и ответила:
- Ночь? За одну ночь с твоим священником, ты можешь взять Зака на всю неделю.
- Договорились, - ответила Нора, и они закрепили сделку, ударившись кулаками.
Они все собрались вокруг стола, который обещал наполнить их желудки английским завтраком. Но идиллия момента пошатнулась, когда Сорен задал вопрос, из-за которого все затихли.
- Где Лайла? - спросил он. Никто не ответил.
Нора потянулась за тостом, и Сорен перехватил ее руку. Он взял ее, поцеловал и молча посмотрел на Сатерлин.
- Элеонор, где моя племянница?
- Все еще с постели.
- Ее самолет вылетает через несколько часов. Пойду и разбужу ее.
- Нет, я сама это сделаю, - ответила Нора, вставая.
- И где Уесли?
- Вероятно, тоже спит.
- Элеонор, отвечай.
- Я не на все сто процентов уверена, что знаю, где Лайла и Уесли.
И это была правда. В конце концов, существовала одна десятая процента от возможности, что за последние пять минут их похитили пришельцы.
Сорен поднялся со своего места и направился в коридор. Норе пришлось бежать за ним.
- Нет. - Она встала в дверях, загораживая ему дорогу.
- Элеонор, отойди.
- Сейчас они вместе - Лайла и Уес. Они вместе провели ночь. Они все еще вместе. И если ты не хочешь травмировать свою племянницу до конца жизни, то оставишь их наедине.
- Я травмирую ее? Она провела ночь с человеком, которого едва знает, и который влюблен в другую.
- И она отлично провела время, судя по услышанному мною.
- Элеонор... - Сорен сказал это таким резким тоном, что она могла бы порезаться. - Если ты сейчас же не уйдешь с моего пути...
- Ты что? Выпорешь меня? Или, как мы называем это, устроим прелюдию?
- Я не шучу. Уйди с дороги сейчас же. - Он смотрел на нее с едва сдерживаемой яростью.
- Нет. Мы с тобой достаточно причинили Уесуболи, ему хватит до конца жизни. Если он проведет немного времени наедине с Лайлой и ему станет немного лучше, тогда пусть. Лайлу похитили и держали на мушке. Если она хочет несколько часов отвлечения с потрясающим, милым парнем как Уес, мы не станем им мешать.
- Ты не станешь. Но не я. Господь Всемогущий, Элеонор, ей всего восемнадцать.
- И что, блин? Мне было семнадцать, когда мы с тобой впервые попробовали петтинг. Помнишь ту ночь? Казалось, ты не был против того, что я была семнадцатилетней девственницей. И ты также не был против того, что ты был тридцати однолетним католическим священником. Моим священником. Помнишь это?
- Это совершенно другая ситуация. - Сорен угрожающе шагнул вперед, но Нора не пошевелилась.
- Почему? Потому что она твоя племянница? Выкуси, я чья-то дочь. Уверена, мама с удовольствием пришла бы сделать то, что ты хочешь сейчас сделать с Уесли.
- Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
Сорен начал проталкиваться мимо нее, и Нора выставила руку, хватаясь за дверную раму.
- Сделаешь еще один шаг и больше никогда меня не увидишь, - сказала она, ее голос был низким и твердым. - Если ты посмеешь помешать Уесу найти свое счастье, пусть и минутное, я убегу так быстро и так далеко от тебя, что даже Бог и все его ангелы не смогут меня найти. Мы с тобой играли в эту игру по нашим правилам двадцать чертовых лет и сейчас слишком поздно вытягивать это ванильное дерьмо из нас. Мы знаем, кто ты. Мы знаем, что ты. Все до единого в этой комнате носят синяки в доказательство этого. Поэтому, если ты не хочешь потерять меня, и в этот раз потерять навсегда, ты усадишь свой зад, съешь проклятый завтрак и оставишь Уеса и Лайлу в покое. В противном случае, я исчезну из этой жизни и из следующей. Я все устрою так, чтобы умереть первой, и попаду ли я в рай или в ад, я закрою за собой врата, чтобы ты даже в загробной жизни не смог прикоснуться ко мне. Скажи «да, Госпожа», если понял.