Девушка сначала удивленно зыркает на меня, потом на парня. И в итоге она поступает, как самая обычная тупая блондинка, хотя секунду назад она была уверенной и гордой госпожой. Она вскрикивает и отскакивает в сторону, махая руками, как сумасшедшая. Видимо, ее паника заразна, потому что в следующую секунду раздается скрип, и парень кулем валится на пол.
Я чувствую, как в зале поднимается паника. Они ещё не кричат и не бегут в разные стороны, но я уже знаю что тот самый пик близко. Я не знаю, сколько времени понадобиться, но знаю, что это произойдет. Это всегда происходит, когда у тупых придурков что-то идет не по плану.
— Занавес. — кричу я, заскакивая на сцену. Видимо, меня сочли единственно адекватной, потому что за моей спиной почти сразу закрылся занавес, отрезая нас от зрительного зала.
Я бросаюсь к парню, неподвижно лежащему на земле. Он еще в сознании. Смотрит на меня непередаваемым взглядом и беззвучно шевелит губами, повторяя одно и то же. Я осторожно разматываю кнут, которым все еще была обернута его шея и парень начинает кашлять, судорожно и шумно дыша, будто пытаясь ухватить побольше.
— Успокойся, — говорю я, несильно встряхивая парня за плечи. — Тебя больше никто не душит. Дыши спокойно. Давай. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Парень послушно повторяет за мной, стараясь успокоиться. Где-то на заднем плане я слышу, как включилась музыка, и как ведущий бодрым голосом принялся что-то втирать зрителям. Хорошо. Хоть массовой истерии не будет.
— Все хорошо? — спрашиваю я, когда парень с горем пополам успокаивается.
— Нет, — хрипит он, почему-то цепляясь в мою руку. — Нога…
Мне хватает взгляда, чтобы понять — перелом со смещением. Его нога неестественно вывернута в колене. Тут не нужно много опыта в медицине, чтобы понять.
— Нужна скорая, — уверенно говорит неизвестно откуда взявшаяся Викки.
— Никакой скорой, — ко мне подходит статный дядечка с усами, как у Пуаро, в шикарном костюме. — Не хватало мне еще проблем.
— У него перелом, — восклицает Викки, — кто знает, какие еще у него травмы. Мы должны вызвать скорую.
— Только попробуй, и я тебя уволю, — спокойно возражает дядечка.
— Вот и хорошо, — говорит рыжая, гордо подняв подбородок. — Давно хотела сказать, что вы жуткий мудак.
Дядечка мигом багровеет. Кажется, что даже шикарные усы изменились в цвете. Он что-то гневно пыхтит, но рыжая его уже не слушает. Она вызывает скорую.
— Спасибо. — шепчет парень, чуть сильнее сжимая мою руку.
Я хочу сказать «не за что» или что-то в этом роде. Я хочу поддержать его, но слова застревают в горле. Вместо этого у меня получается только скованный кивок головой. Будто я оцепенела. Подумалось даже, что так запоздало мог подействовать на меня шок.
Кто знает, сколько бы я еще стояла так, если б не Викки. Девушка ловко утащила меня куда-то в сторону, не давая даже секунды на размышления. Она тащила меня в сторону двери с надписью «служебный выход». Когда я это поняла, почувствовала странную благодарность к этой девушке. Подумалось даже, что я была бы не против встретиться с ней снова.
— Уходи. — скомандовала она, накинув мне на плечи свою кофту.
И опять язык не пожелал меня слушать. Я сумела только скованно кивнуть и послушно пойти, куда толкают. И уже на выходе, когда я почти закрыла за собой дверь, девушка окликнула меня и, улыбаясь искренней доброй улыбкой, прошептала еле слышно:
— Спасибо.
***
Как добиралась до машины, я не помню. Помню только, как сильно жали мне туфли с чужой ноги, и с каким остервенением я снимала их, чуть не разрывая ремни. Хотелось выбросить их в ближайшую канаву, но я этого не сделала. Почему-то.
И я помню Егора, который стоял у машины, дожидаясь меня. Он ничего не сказал, когда увидел мои разодранные ноги и туфли, пришедшие в негодность, которые я почему-то продолжала сжимать в кулаке. Он просто открыл мне дверь и помог усесться на пассажирское сидение.
Всю дорогу до его дома он молчал. Молчал и когда мы поднимались в квартиру, молчал, когда я с порога сразу ушла в ванную, молчал, когда я, матерясь, разрывала в клочья свою одежду. Он ни разу не постучал в дверь, пока я несколько часов откисала в ванной, давясь сигаретным дымом, и даже не попытался спросить, всё ли хорошо.
Хотя это не важно. Я знаю, что он через каждые пять минут подходил к двери, стараясь быть как можно тише. Знаю, что он втихаря слушал, шумит ли вода. Я знаю, что он не хотел меня трогать, но от этого как-то не легче. Впрочем, это не тот момент, когда можно лезть с расспросами.
Мне было паршиво. Я чувствовала себя невероятно грязной. Будто это я чуть не убила человека… так… ради забавы. Место, к которому прикасался парень, горело огнем. Я до крови драила кожу мочалкой, но это чувство не уходило. Оно только усиливалось с каждым прикосновением. Изнутри меня распирало что-то липкое, неприятное, затягивающее. Я не знаю, что это было за чувство, но не хочу испытывать его снова. Никогда.
Когда я уже почти теряла сознание от переизбытка никотина и впечатлений на день, Егор решился войти внутрь. Он несколько минут просто стоял на пороге, молча глядя на меня. А я смотрела на него, хотя и не видела толком — в глазах все плыло. Потом он вытащил меня из воды и унес в комнату, где долго и тщательно вытирал махровым полотенцем каждый сантиметр моей кожи. Я не сопротивлялась. Сил не было.
***
Ночь выдалась для меня тяжелой. Благо, мне не снился тот парень, не снились его удивленные глаза, не снилось его синеющее лицо. Мне не снилось ничего. Совсем.
Сказать по правде, я была почти готова к кошмарам, когда ложилась спать. Более того — я была уверена, что мне их не избежать. После вчерашнего утра это было бы ни капли не странно. Однако, ничего не было. Вообще ничего. Только пустота. Давящая, бесконечная пустота. Да и пробуждение получилось под стать ночке. Таким же тяжелым и мрачным оно было.