Бэннон набрел на лавку кожевенника, где стоял мужчина в кожаном фартуке и с круглым лицом в обрамлении темных волос. Он чистил и обрезал высушенные шкуры, в то время как его грузная жена стояла на коленях перед широким корытом и руками окунала в ярко-зеленую краску куски кожи.
— Извините, — сказал Бэннон, — вы не могли бы посоветовать хорошего оружейника? С разумными ценами.
Женщина посмотрела на него.
— Хочешь присоединиться к армии лорда Рала, да? Войны закончились, наступило время мира. — Она оглядела его долговязую фигуру. — Не знаю, нужны ли им теперь воины.
— Нет, я не хочу в армию, — ответил Бэннон. — Я моряк на «Бегущем по волнам», но мне сказали, что у каждого хорошего человека должен быть хороший клинок, а я хороший человек.
— Вот как? — сказал кожевенник, добродушно фыркнув. — Тогда, возможно, тебе нужен Мэндон Смит. Он продает самые разнообразные клинки, и я никогда не слышал, чтобы кто-то остался недоволен.
— Где мне его найти? Я впервые в городе.
Кожевник удивленно поднял брови.
— Вот как? Никогда бы не подумал.
Жена кожевника вытащила руки из корыта с краской. Ее руки были ярко-зелеными до локтей, но сами кисти и запястья были более темного цвета из-за повседневного пребывания в краске.
— Через две улицы ты учуешь запах от лавки с соленьями и увидишь лавку свечника.
— Свечи там не бери, — перебил ее кожевенник. — Этот жулик использует больше сала, чем пчелиного воска, так что свечи мгновенно плавятся.
— Я это запомню, — сказал Бэннон. — Но я не собираюсь покупать свечи.
— Когда пройдешь мимо высохшего фонтана, — продолжила женщина, — увидишь оружейную лавку. «Мэндон Смит. Добротные клинки». Он усердно работает и предлагает честную цену, но не оскорбляй его просьбами сбавить цену.
— Я... Я не буду. — Бэннон вздернул подбородок. — Я буду честен, если он попросит честную цену.
Он оставил кожевенников и пошел по улице. Найти лавку с соленьями не составило труда. От запаха уксуса защипало глаза и нос, а когда Бэннон увидел большие глиняные горшки с квашеной капустой, его резко замутило, и в горле появился привкус желчи. Все это слишком напоминало о вони его старого дома, капустных полей Кирии и бездонной тюремной ямы, которой была его прежняя жизнь. Капуста, капуста, капуста...
Юноша пошел дальше, мотая головой в пытке избавиться от запаха. Он прошел мимо бесчестного свечника, а затем подивился на искусную фреску, написанную на длинной стене общественного здания. Та изображала какое-то исполненное драматизма историческое событие, но Бэннон не был знаком с историей.
Он набрел на высохший фонтан, украшенный статуей прелестной морской нимфы. Танимура была полна чудес, и Бэннон почти не хотел покидать ее, даже после того, как его ограбили и чуть не убили. Было ли это хуже того, что он оставил позади?
Бэннон был в отчаянии, когда покидал свой дом, но все же хотел повидать мир и бороздить океаны, путешествуя от одного портового города к другому. Было бы неправильно осесть в первом же месте, которое он посетил. Но его сильно впечатлила прекрасная и ужасно могущественная колдунья, которая отличалась от всех, кого он встречал на Кирии...
Обнаружив оружейную лавку в конце улицы, он сел на край сухого фонтана, снял левый ботинок и вытряхнул на ладонь монеты; два серебряника и пять медяков, вот и все. Монеты натерли ему мозоль на пятке, но он был рад, что проявил предусмотрительность. Он усвоил урок отца: никогда не храни все свои деньги в одном месте.
Бэннон с трудом сглотнул и подошел к оружейнику. Добротные клинки. Смутившись, он снова ощупал свои пустые карманы.
— Сэр, мне нужно купить меч.
Мэндон Смит был смуглым мужчиной с лысой блестящей головой и густой черной бородой.
— Полагаю, так оно и есть, молодой человек, раз уж ты пришел в оружейную лавку. У меня богатый выбор клинков: длинные и короткие мечи, изогнутые лезвия и прямые, с закрытым или открытым эфесом — и все из великолепной стали. Я не продаю плохого оружия. — Он показал на мечи, которых было так много, что Бэннон совсем растерялся. — Какой меч ты ищешь?
Бэннон отвернулся, потирая синяк на лице.
— Боюсь, у вас может не оказаться подходящего меча.
Мэндон пригладил свою густую бороду, но та тут же снова приняла прежнюю форму.
— Я могу выковать любой меч, молодой человек.