Наверху дозорный привязал себя к мачте, чтобы не улететь за борт, когда корабль накренится.
С театральным вздохом Натан согласился выполнить просьбу Бэннона, хотя молодой человек уже оставил эту затею.
— Хорошо, смотри сюда, мой мальчик. — Волшебник опустился на колени, разгладил оборки своей вычурной рубашки и энергично потер ладони, как бы разогревая их. — Это всего лишь маленький ручной огонек — пламя, с помощью которого можно разжечь костер или осветить путь.
— Обычно я использую серные спички или кремень с кресалом, — сказал Бэннон.
— Значит, у тебя есть своя магия и тебе нет нужды глазеть на мою.
— Нет, я хочу ее увидеть! — Он подался вперед, его глаза горели. — Зажгите огонь. Покажите мне.
Натан сложил ладони чашей, нахмурил брови и сосредоточенно смотрел на воздух, пока не появился проблеск света. Язычок пламени колебался и дрожал, а от очередного порыва ветра замерцал и потух. Натан не смог этого предотвратить.
Волшебник выглядел совершенно сбитым с толку. Никки не раз видела, как он создавал пылающие огненные шары одним взглядом, не говоря уже об ужасном огне волшебника, способном на колоссальные разрушения. Разгневавшись, он снова сосредоточился, а затем нахмурился, когда появилась лишь крошечная ниточка огня, которая снова потухла от бриза.
— Должно быть, это сложно? — спросил Бэннон.
— Я чувствую себя дурно, мальчик мой, — такое оправдание звучало нелепо. — Магия требует концентрации, но мой разум встревожен. Кроме того, сейчас слишком уж ветренно.
Бэннон выглядел разочарованным.
— Не знал, что волшебники могут использовать магию только в идеальных условиях. Вы говорили, что я должен быть готов сражаться моим мечом независимо от настроения.
— Что ты знаешь о волшебниках? — огрызнулся Натан. — Твои серные спички тоже не загорятся в таких условиях.
Бэннона это задело, и он уступил.
— Ты не виноват, мой мальчик, — примирительно проговорил Натан. — Кажется, мой хань... с ним что-то не то. Я не совсем уверен, как с этим разобраться.
— Ваш хань?
— Так мы называем магическую жизненную силу внутри нас, а в частности внутри волшебников. У разных людей хань проявляется по-разному. Мой был связан как с прорицанием, так и с использованием магии, но теперь связи разорваны. Уверен, я разберусь с этим.
— А не морская ли это болезнь? — спросил Бэннон с намеком на поддразнивание.
— Может и так, — произнес Натан.
Никки встревожило увиденное, и она размышляла, что могло приключиться с волшебником. Из-за смещения Натан утерял дар пророчества, но это не должно было затронуть его способность творить волшебство. А заклинание огня было весьма простым.
— Пойду-ка я в свою каюту. — Натан отвернулся, пытаясь сохранить достоинство и равновесие на качающейся палубе. — Если проголодаюсь, я зайду на камбуз, когда ужин будет готов.
Никки тоже решила отправиться в свою каюту, не желая отвлекать суеверных матросов и оставаться под открытым небом в непогоду.
* * *
Несмотря на ледяную красоту колдуньи, Сол с первого взгляда понял, что она зла и опасна. Его товарищи в тот день заметили лишь изящную фигуру, длинные светлые волосы и лицо, еще более прекрасное, чем резное изображение Матери морей.
Подолгу находясь в море, моряки, как правило, снижали свои требования к привлекательности, но Госпожа Смерть, несомненно, была красивее самой дорогой шлюхи в самом чистом борделе Серримунди. И Никки была на борту корабля. Всякий раз, когда женщина показывалась на палубе, ее черное платье цеплялось за изгибы тела и колыхалось на ветру, очерчивая полную грудь. Сол представлял эту мягкую и податливую грудь, которая просто ждет, чтобы ее сжали. Он задавался вопросом, какие у нее соски — темные или бледно-розовые, и будет ли она задыхаться, когда он ущипнет за них.
Другие два ныряльщика тоже претендовали на колдунью, но Сол, как их лидер, будет первым. Их два товарища погибли, поэтому выжившие кое-что заслужили. Колдунья должна им несколько раундов задыхающегося, извивающегося удовольствия. Она в долгу перед ними за унесенные жизни их друзей — Пелла и Буны. Колдунья каким-то образом вызвала с помощью своей магии подводных монстров, чтобы убить ныряльщиков. Никки много дней издевалась над ними, отвергала их внимание, оскорбляла их, и теперь двое его товарищей мертвы. Это ее вина.
На родине, в Серримунди, Сол и его товарищи считались героями. Когда он был еще мальчишкой, родители научили его глубоко нырять, а затем продали наставнику за долю жемчуга Сола в течение следующих пяти лет. Наставник обучил его — обучение состояло в том, что он снова и снова пытался утопить юного Сола, привязывал к его лодыжкам тяжелые грузы, заставлял погружаться на дно глубокой лагуны и считал минуты. Наставник не вытаскивал учеников-ныряльщиков на благословенный воздух, пока не решал, что они пробыли под водой достаточно долго. Более трети учеников всплывало мертвыми, с наполненными водой легкими, выпученными глазами и открытыми безвольными ртами.