Никки не собиралась выходить в такую ветреную ночь на палубу, чтобы пробраться к камбузу. Юноша сгорал от нетерпения и желания проявить заботу; если она откажется от еды, Бэннон от нее не отстанет.
— Спасибо.
— Я стою на вахте и должен вернуться к своим обязанностям. — Бэннон явно хотел поговорить с ней и надеялся, что она попросит его задержаться на несколько минут.
— Да, тебе нужно вернуться к обязанностям. — Никки взяла горшок, от которого исходил пряный рыбный аромат, и, когда юноша неловко попятился, закрыла хлипкую дверь каюты.
В каюте были деревянные переборки, умывальник, узкий иллюминатор, закрытый ставнями, и крошечная полка. Постелью служила жесткая узкая койка с шерстяным одеялом, а от небольшой масляной лампы исходил мерцающий свет.
Сев на койку, Никки сняла крышку и помешала надтреснутой деревянной ложкой молочный бульон. Среди увядших трав, шишковатых клубней и кусочков лука плавали куски рыбы. Она стала есть. Кислая на вкус похлебка была приправлена незнакомыми специями.
Служа императору Джеганю, Никки путешествовала по Древнему миру и попробовала много необычных блюд; некоторые могли прийтись по вкусу лишь умирающей от голода женщине. Похлебка относилась как раз к таким — возможно потому, что молоко в бульоне свернулось. Но Никки необходимо подкрепиться. Все же, это была еда.
Корпус корабля со скрипом раскачивался от волн и крепчающего ветра. Доев, Никки прикрутила фитиль масляной лампы, чтобы огонь погас. Теперь в ее тесной каюте была лишь темнота и аккомпанемент стонущего от бури корабля.
Она снова легла на узкую койку и попыталась уснуть, но чувствовала, как внутренности клокочут почти как волны снаружи. Вскоре она завернулась в одеяло, ее бил озноб. Дрожь усилилась. Мышцы напряглись, в голове стучало. Через час она поняла, что похлебка была отравлена. Это был не испорченный продукт, а какое-то смертоносное вещество. Она должна была догадаться, должна была быть более осмотрительной. Ее уже очень много раз пытались убить.
Никки казалось немыслимым, что Бэннон мог ее отравить. Нет, она не верила в это. Простой, хотя и нетерпеливый, юноша не был ни интриганом, ни предателем. Она без раздумий взяла еду из его рук, но его могли обмануть.
Никки свернулась калачиком, тяжело дыша и пытаясь вытеснить жар из внутренностей. На коже выступил пот, а дрожь стала настолько сильной, что больше напоминала судороги. Ее внутренности пылали, словно кто-то воткнул в живот копье и крутил его, наматывая кишки. Никки начала побаиваться, что их вот-вот вырвут, и они станут похожи на останки ныряльщика.
Едва способная видеть и думать, она соскользнула со своей койки и пошатнулась на ватных ногах. Ее колени подогнулись, но она схватилась за доски переборки. Голова кружилась. Ее вырвало так сильно, будто невидимая рука пролезла в горло и пыталась вытащить внутренности.
Привалившись к стене каюты, Никки так сильно шаталась, что едва замечала качку «Бегущего» в бурном море. Перед глазами все плыло, но в каюте было так темно, что она все равно не смогла бы ничего разглядеть. Мышцы словно превратились в мокрые тряпки.
Никки нужна помощь. Нужно добраться до Натана. Больше обратиться не к кому. Может, волшебник сможет вытянуть яд и исцелить ее. Но она не могла найти дверь; каюта вращалась.
Ее снова вырвало — на этот раз рвотой залило весь пол — но яд уже проник в организм. Никки попыталась призвать магию, чтобы придать себе сил и выбраться из этой ловушки, но голова кружилась слишком сильно. Мысли вращались, как колесо с зазубренными бритвами.
Ей нужно было выйти и отыскать путь на палубу, где, как она надеялась, свежий холодный воздух приведет ее в чувство.
Она на ощупь шла вдоль стены, заставляя себя сосредоточиться и зная, что найдет дверь, если будет просто идти дальше. Как можно заблудиться в столь маленьком пространстве? Она нащупала маленькую полку, вцепилась в нее и повисла; гвозди не выдержали, и полка рухнула на пол. Никки упала и поползла по полу, угодив рукой в лужу собственной рвоты. Снова найдя койку, Никки сумела подняться на ноги. Она нащупала стену и снова пошла вдоль нее, делая по одному мучительному шагу за раз.
Пол по-прежнему поднимался и опускался, но ей нужно было найти выход. Она знала, что он... где-то рядом.
Кто-то толкнул дверь каюты, и та распахнулась. Никки отшатнулась и чуть не упала, разглядев трех мужчин, столпившихся в дверном проеме. Она знала, что Бэннон стоит на вахте, Натан в своей каюте, а остальной экипаж «Бегущего по волнам» ютится на нижней палубе, прячась от непогоды.
Никки была одна.
Перед ней стояли трое ныряльщиков. Ром держал небольшую лампу, приглушенного света которой едва хватало, чтобы не заблудиться в коридоре. Они по-прежнему были без рубашек, и тень от лампы подчеркивала их мускулы. Их широкие штаны были подвязаны на талии, и сквозь туман в глазах Никки увидела, что Сол возбужден — его мужское достоинство выпирало через ткань, словно короткий твердый гарпун.