Судя по всему, Экла Суаль опаздывала. Рэмбл еще раз пожалел, что подробнее не объяснил ей дорогу, понадеявшись на таксистов. Очень может быть, что Экла заплутала. Однако на вопрос официант ответил:
– Госпожа Суаль уже здесь. Она прибыла час назад.
Рэмбл растерялся. Если гостья приехала раньше них, то куда же она испарилась? Оглядевшись и не найдя никого, подходящего под описание ее внешности, он впал в замешательство. Может, они разминулись? Может, просто не поняли друг друга? Однако, право, как нехорошо! Дама наверняка жутко обиделась. Вспомнив отзывы о старых девах, Рэмбл почувствовал себя так скверно, что залпом осушил бокал вина.
Даниэль тоже казался удрученным и уставшим. «Уйдем?» – взглядом спросил он. Рэмбл молчал. Ему стало безмерно жаль беднягу.
Вдруг от группы игроков в бильярд отделилась женщина. Рэмбл сразу ее не разглядел за широкими спинами мужчин, но она была здесь и сейчас направлялась именно к столику наших героев. Незнакомка шла, плавно покачивая бедрами, обтянутыми узким шелковым платьем, и каждый ее жест излучал спокойствие и благородство, чувство меры и такта. Это была дама средних лет небольшого роста, не худая, но и не полная. Она была просто «нестандартной» – отличной от всего, что мы привыкли видеть.
Да, она была далека от классической красоты. Лицо ее – яркое, резко очерченное, – надолго отпечатывалось в памяти, стоило только задержать на нем взгляд. Его черты выдавали крикливый характер: такой же крупный, как и скулы, нос с горбинкой; губы из-за выступающей вперед верхней челюсти придающие лицу улыбчивый вид; большие бледно-зеленые глаза под черными дугами бровей – в контраст светлым прядям.
Облик дамы выявлял человека, который устал упиваться достатком. На ней не было драгоценностей, а на лице почти отсутствовал макияж, что шло ей только на пользу, ведь всё это отвлекло бы внимание от чистой кожи шеи и плеч, щедро покрытых загаром. Конечно же, незнакомка без ума от пикников, верховой езды и загородных прогулок.
– Как я рада! – воскликнула Экла, и нельзя было заподозрить ее во лжи – слишком ярко сверкали притягательные глаза, а голос звучал сочно, словно от него исходила жизненная сила. Госпожа Суаль не походила на старую деву. Возникал справедливый вопрос: неужели она могла хотя бы минуту прожить в одиночестве? Неужели могла быть независимой, самой управлять огромным состоянием?..
– Приношу свои извинения. Я просто не смогла удержаться: джентльмены так заразительно играют! – проговорила Экла и широко улыбнулась, обнажая ряд крупных, ослепительно белых зубов. Кто-то бы назвал ее улыбку вызывающей, но и грации этой улыбки никто бы не отнял.
Рэмбл порывался пожать ее руку, потом заколебался: не поцеловать ли ее на старинный манер? Ему не пришлось делать ни того, ни другого, ибо Экла первой заключила его в крепкие, родственные объятья. Получилось это не совсем ловко, однако Экла сгладила заминку своим заразительным смехом, от которого на душе стало светло. После она то же проделала и с Даниэлем, даже не спросив его имени. Прежде пребывающий в состоянии полета, теперь юноша смотрел на странную особу во все глаза. Она же вела себя естественно; поведение мужчин ничуть ее не смутило. Помимо воли все они приободрились. «Вечер удастся на славу!» – с облегчением вздохнул Рэмбл. Экла совсем не изменилась за прошедшие десятки лет. Старик узнал в ней маленькую девочку, какой видел ее однажды.
Рэмбл помог гостье занять место за столом и кликнул официанта. На удивление вкусы миллионерши оказались скромнее запросов людей со средним достатком. Была ли она скупа? Вряд ли. Просто Экла устала от собственных денег. Они тяготили ее.
Ребячески передернув плечами, госпожа Суаль оглядела своих новых знакомых.
– Позвольте вам представить: Даниэль Элинт, мой друг, – сказал Рэмбл.
Женщина улыбнулась и, перегнувшись через стол, повторно схватила Элинта за руку и с чувством потрясла ее. Ей, такой энергичной, жадной на внимание, хотелось снова и снова как-нибудь соприкоснуться с людьми, дарованными ей встречей. Казалось, стоит Рэмблу еще раз упомянуть имя Даниэля, как Экла возьмется приветствовать его вновь (чего юноша и опасался, и смутно ждал). Появление этой женщины было подобно буре после затишья. Экла их обоих огорошила своей простотой.
Вскоре подали блюда, чему гостья обрадовалась, ведь с утра почти не ела. Не переставая улыбаться и щебетать, госпожа Суаль наполняла бокал в случае, если мужчины запаздывали ее обслужить, ловко орудовала приборами сервировки, ела проворно, но без спешки.
…Отпив очередной глоток бордо, Экла, уже успевшая поддаться чарам вина, пытливо взглянула на своих кавалеров: седовласого старика и застенчивого юношу.
– Значит, Даниэль ваш друг? – спросила она нараспев. – Странно, но я сперва подумала, что вы отец и сын.
– Я был бы счастлив, будь по вашему, – скорбно вздохнул Рэмбл. – Увы, судьба не наградила меня потомством.
– Не слишком ли быстро вы говорите «увы»? – лукаво улыбнулась Экла, встретившись с вопросительным взглядом пожилого человека. – Вы хотите, чтобы Даниэль являлся вашим сыном. Что мешает вам выдать желаемое за действительное? Отчего вы не решите для себя раз и навсегда, что он – ваш сын?
Повисла пауза.
– Признаться, я сама так делала, и не однажды. Так интересней. Например, своим мимолетным знакомым я говорила, что у меня есть муж… Что сейчас он в деловой поездке или ждет меня дома… И мне верили, даже я порой верила самой себе! Вы мои друзья, и вам я могу открыть свои секреты.
Рэмбл насупился.
– Я не согласен, – возразил он. – Самообман не выход, это лишь путь к помешательству на почве фантазий. Поверьте моему опыту: если вы не смиритесь с одиночеством, рано или поздно оно погубит вас, если, конечно, вы не пожелаете с ним бороться. Мечты уводят нас от реальной жизни, и в том нет ничего хорошего.
Госпожа Суаль пожала плечами и принялась за овощной салат. Она ничуть не обиделась расхождению во взглядах, но и не была переубеждена – просто отказалась от спора. Как и Джоанна, Экла сама создавала свою реальность. Одно было неясно: то ли госпожа Суаль действительно относилась к числу целомудренных дев, то ли предпочла одиночество в силу распущенности. Рэмбл силился это понять, ибо от истины зависело его уважение.
У Даниэля тем временем были совсем иные заботы. Появление Эклы перевернуло весь его намеченный путь, его отношение к самому себе и к жизни. Мысленно юноша сравнивал госпожу Суаль с Джоанной, смущался, досадовал и недоумевал, однако не подавал вида. Экла часто обращалась к нему, но он отвечал ей односложно: «да», «нет»… И она понимала… Общительные люди зачастую имеют склонность относиться к замкнутости других с большой долей снисхождения. Между тем угрюмость задевала Эклу, поэтому она осмелилась растопить лед.
– Даниэль, почему вы такой грустный? Почему всё время молчите, всё о чем-то думаете?
Когда над самым ухом Даниэля прозвучал сопереживающий голос, он вздрогнул – Экла сидела совсем близко. Ее бледно-зеленые глаза смотрели в упор, изучая. «Она еще не видела, она еще не знает! – мрачно подумал Элинт, стискивая под столом ручку трости. – Сейчас она увидит. Посыплются ахи-вздохи, тщетные соболезнования…» Как жаль, что в глазах этой жизнерадостной женщины он не будет выглядеть достойно! Почему-то именно близость госпожи Суаль, ее дружеское обращение, ее искреннее желание помочь – пробуждали в безвольном человеке стремление к тем качествам, которые делают мужчину мужчиной. При ней ему хотелось быть лучшим…
– Позвольте пригласить вас на танец. Пусть я уже не молод, я постараюсь быть достойным кавалером, – вмешался Рэмбл, спеша выручить друга.
Экла обернулась, кивнула, затем опять обратилась к Даниэлю. На сей раз в ее взгляде сквозила тревога.
– Не грустите. Я скоро. Потом и мы с вами будем танцевать, – мягко сказала она. – О, вы такой бледный!
Он не успел оглянуться, как ее теплая сухая ладонь нежно потрепала его по щеке…