Схематизация предмета психиатрических исследований
На пути к недостижимой цели есть три «зоны искушения»: диагноз, биологическая гипотеза и психодинамическая гипотеза.
Врач всегда найдёт в больном нечто, что будет укладываться в избранную им схему, благодаря чему растёт его доверие к исповедуемым психиатрическим канонам. В подобных случаях врач видит не пациента, а определённую книжную схему, украшенную деталями, наблюдаемыми у больного (например, психиатр конституциональной школы наблюдает у больного кречмеровские черты, психодинамических школ — те или иные механизмы патологического развития личности, а психиатр-диагност — детали, подтверждающие диагноз). Так разнообразие превращается в однообразие: те же диагностические ярлыки, типы конституции, комплекс Эдипа и т. д. В результате странной реакции необозначенность цели превращается в чрезмерную обозначенность. Mens abhorret incerta (разум боится неведомого). В неясной ситуации психиатр судорожно цепляется порой даже за фиктивные аргументы. Подобные мыслительные реакции встречаются в психопатологии, например, при бреде.
Неопределённость диагностического метода
Когда цель бесконечно далека, путь к ней не может быть однозначно определённым. В прочих областях клинической медицины, где цель диагностически ясна, понятны и пути постановки диагноза. Врач выполняет рутинные действия часто автоматически, значит, подсознательно придерживается установленного порядка. Отклонение от принятого пути он считает невозможным. Трудно представить себе, скажем, терапевта, который забыл послушать или пропальпировать своего больного.
В психиатрии подобная рутина невозможна. Её цель — познание больного человека. Цель, как уже сказано, бесконечно далека, поэтому и путь к ней не может быть жёстко определён, к ней ведёт множество тропинок как истинных, так и ложных, прямых и петляющих. Психиатр о своём пути знает только то, что он бесконечен и что он должен слушать и смотреть, т. е. наблюдать больного и беседовать с ним, чтобы как можно больше узнать о нём и понять его. А как именно врач это делает — его личное дело.
…Самые подробные обследования, которые продолжаются месяцами и годами (например, психоанализ), нельзя назвать исчерпывающими — всегда можно узнать о больном нечто новое, увидеть его в ином свете, ибо нельзя полностью познать человека.
Видя перед собой готовую схему, синдром или психодинамическую структуру, можно не заметить действительно существенных проблем больного и в результате обследования вместо реальной картины болезни получить её схему, т. е. попросту вернуться к отправной точке…
* * *Известно, что психиатры, которые панически боятся бегства и самоубийств, несмотря на навязчивое применение предотвращающих мер предосторожности, имеют наибольшее количество подобных случаев.
Для психиатра самое трудное вероятно, — освободиться от давления социума. Общество требует от него, чтобы он решил, что сделать с этим человеком, который своей общественной группе мешает, который стал varius или alienus. Лучше всего было бы его изолировать, запереть в психбольнице, и пусть психиатр думает и волнуется, чтобы выпустить больного здоровым, т. е., чтобы больной был таким, как прочие нормальные люди, чтобы перестал быть другим.
Общество хочет знать ещё и то, почему человек — винтик в общественной машине — сломался. Всё очень просто, когда вину можно приписать генетическому дефекту или «органическому» повреждению. Хуже, когда причин много, и большинство невозможно объяснить рационально, увязать в простую причинную цепочку.
В нашем обществе, в нашей цивилизации дремлет страх перед психической болезнью. А вот так называемые первобытные народы его не проявляют, поэтому течение психозов в этих обществах более благоприятно — быстрые ремиссии и отсутствие хронических случаев.
Этот страх специфически окрашивает образ психически больного. В глазах невежд это человек, опасный для окружающих. О таких рассказывают страшные истории про садистские убийства. Приступы бешенства, от которых стынет кровь в жилах, или скверные анекдоты; Всё это играет роль защитного механизма от чувства страха (так же рассказывают о властелинах деспотах, возбуждающих ужас). Понятие «опасен для окружающих» — одно из общественных суеверий, не подтверждённых реалиями. Криминальная статистика не подтверждает, что преступность, особенно преступления против жизни и здоровья граждан, выше среди психически больных. У здоровых и психически больных шансы равны, и те и другие могут, скажем, совершить нападение на улице».