Нужда увеличивалась и поражала равно всех, богатых и бедных…
От общих и частных скорбей общим чувством сделалось общее уныние. Истощённые долгой борьбою, люди предались бездействию. Никто не хотел ничего предпринимать для будущего. Все чувства, все мысли, все побуждения человека ограничивались настоящей минутой. Отец семейства возвращался в дом скучный, печальный. Его не тешили ни ласки жены, ни умственное развитие детей. Воспитание казалось излишним. Одно считалось нужным — правдою или неправдою добыть себе несколько вещественных выгод… Божественный, одушевляющий язык поэзии был недоступен бентамиту. Мать не умела завести песни над колыбелью младенца…
Все понятия в обществе перемешались; слова переменили значение; самая общая польза казалась уже мечтою; эгоизм был единственным, святым правилом жизни; безумцы обвиняли своих правителей в ужаснейшем преступлении — в поэзии…
Купцы сделались правителями… Исчезли все великие предприятия, которые не могли непосредственно принести какую-либо выгоду или которых цель неясно представлялась ограниченному, корыстному взгляду торговцев. Науки и искусства замолкли совершенно; не являлось новых открытий, изобретений…Обман, подлоги, умышленное банкротство, полное презрение к достоинству человека, благотворение злата, угождение самым грубым требованиям плоти — стали делом явным, позволенным, необходимым. Религия сделалась предметом совершенно посторонним; нравственность заключилась в подведении исправных итогов; умственные занятия — изыскание средств обманывать без потери кредита; поэзия — баланс приходно-расходной книги; музыка — однообразная стукотня машин; живопись — черчение моделей. Таинственные источники духа иссякли…»
Наш незнакомец остановился. «Что вам рассказывать более? Недолго могла продлиться наша искусственная жизнь, составленная из купеческих оборотов.
Протекло несколько столетий. За купцами пришли ремесленники. «Зачем, — кричали они, — нам этих людей, которые пользуются нашими трудами и … наживаются? Мы работаем в поте лица; мы знаем труд; без нас они не могли бы существовать. Мы приносим существенную пользу городу — мы должны быть правителями!» И все, в ком таилась хоть какое-либо общее понятие о предметах, были изгнаны из города; ремесленники сделались правителями — и правление обратилось в мастерскую.
За ремесленниками пришли землепашцы. И все, кто только имел руку, не привыкшую к грубой земляной работе, все были изгнаны вон из города… Гонимые из края в край, они собирались толпами и вооружённой рукой добывали себе пропитание. Нивы истаптывались конями. Земледельцы вынуждены были, для охранения себя от набегов, оставить свои занятия… Голод бурной рекою разлился по стране нашей… Землетрясения довершили начатое людьми… Жители удалились в леса, где ловля зверей представляла им возможность снискивать себе пропитание. Разлучённые друг от друга семейства дичали; с каждым поколением терялась часть воспоминаний о прошедшем…. Наконец, погибли последние остатки нашей колонии, удручённые голодом болезнями или истреблённые хищными зверями. От всей отчизны остался этот безжизненный камень, и один я над ним плачу и проклинаю. Вы, жители других стран, вы, поклонники злата и плоти, поведайте свету повесть о моей несчастной отчизне…»
Мой любознательный и досужий читатель!Пора заканчивать, а я ещё не ответил на ваш давнишний немой вопрос: почему вдруг в художественном повествовании нередки ссылки на перинатальную психологию и акушерство? Во-первых, потому, что акушерство классическое (не современное, глобалистское), предлагает решение для нашей цивилизации не только проблем здоровья, в том числе и психического, но и вообще человечества, которое зашло в тупик (если таковым считать непрерывные войны, раздуваемые высокопоставленными выродками, выдающими себя за благодетелей). Кажется, разум уже бессилен что-либо изменить в предстоящей истории. Упования на совершенствование экономики как способа разрешения проблем жизни для всех есть лишь обман и самообман или завуалированная форма поощрения подготовки к войне.
Во-вторых, а это, наверное, и должно было бы быть первым, моя прабабушка Волкова Евгения Владимировна в своё время считалась в Южной Пальмире искусной акушеркой. Но вот беда (и радость!), об её профессиональной деятельности узнал лишь совсем недавно, когда были написаны десятки работ, посвящённых вопросам беременности. Полученные результаты позволяли не только заявить о себе, но и практически решить проблему невынашивания беременности (преждевременные роды, самопроизвольные выкидыши). Однако официальное акушерство ждало вовсе не того «пророка» и уже десять лет отворачивается от методов, могущих резко снизить темпы депопуляции страны. Вот и последнее научное событие страны, конгресс в Петербурге «ДИСКУССИОННЫЕ ВОПРОСЫ СОВРЕМЕННОГО АКУШЕРСТВА» (июнь 2011 г.), отказался напечатать тезисы нашей работы, выполненной совместно со специалистом мирового уровня, где даются ответы на основные вопросы акушерства, над которыми оно безуспешно «бьётся». Поэтому приведу их полностью в этой публикации.
* * *